Основное кинособытие будущей недели – торжественная церемония вручения национальной премии «Золотой орел». Один из претендентов на приз – Алексей Серебряков, сыгравший главную роль в фильме «ПираМММида».
– Алексей, в минувшем году зрители увидели еще один фильм с вашим участием – «Иванов», экранизацию одноименного произведения Чехова. Кто из героев вам ближе – финансовый монстр из лихих 90-х или дореволюционный интеллигент?
Алексей Серебряков: Конечно, я больше люблю Иванова. Мне понятна его усталость от жизни и от того количества глупости, которая нас окружает.
– Судя по всему, так думает и режиссер Вадим ДУБРОВИЦКИЙ, решивший поставить еще одну чеховскую пьесу – «Вишневый сад», правда уже на сцене (в Петербурге премьера спектакля состоится 10 и 11 февраля в Консерватории им. Н. А. Римского-Корсакова). Вы задействованы и в этом проекте. И это при том, что вас редко можно увидеть на театральных подмостках.
Алексей Серебряков: Не люблю работать в театре: мне неловко, когда на меня смотрят. К кинокамере я привык – все-таки снимаюсь с 13 лет. Но поскольку найти денег на фильм по Чехову сегодня нереально, а играть классику хочется, приходится соглашаться на театральную постановку. К тому же мне понравилось, как работает Вадим Дубровицкий. Режиссер умеет создать такую атмосферу, когда хочется реализовать все, что он задумал.
– Алексей, как вы относились к Чехову в школьные годы?
Алексей Серебряков: Рассказы его всегда любил, а вот с пьесами сложнее. Но это нормально: к драматургии без особой подготовки подходить нельзя. И все же в старших классах надо изучать тот же «Вишневый сад», пусть даже не все понимаешь.
– Вы в этом уверены?
Алексей Серебряков: По крайней мере, моя дочь Даша, а ей как раз 16 лет, засматривается фильмами ужасов, но в то же время «Иванова» посмотрела раза три. И, поверьте, не потому, что я там играю. Ее задело.
– А вы спрашивали, что конкретно ее заинтересовало?
Алексей Серебряков: Даша предпочитает дискутировать не со мной, а с друзьями. Я к этому отношусь спокойно, поскольку сам был не очень-то коммуникабельным со своими родителями.
– Сложно быть отцом?
Алексей Серебряков: Ох, не знаешь, кто кого воспитывает. С какой настойчивостью я что-нибудь от своих отпрысков требую, с такой же убежденностью они это не выполняют. Но я счастлив, когда меня обнимают дети, хотя буквально за несколько минут до этого мог орать на них из-за того, что они опять что-то разбили или сломали.
А вообще, с того момента, как стал родителем, по большому счету, ты только свидетель того, как растут твои дети. Что тебе жизнь предложит – радость, гордость, восхищение, огорчения, страдания или муки, – знать заранее не дано.
– Вы фаталист?
Алексей Серебряков: Мне кажется, любой умный человек после сорока лет начинает понимать, насколько бессмысленно наше существование. И в этой ситуации надо выстраивать свою жизнь так, чтобы иметь с окружающим миром, который мы не в силах изменить, минимальный контакт. Только так можно примириться с действительностью.
– Вы дебютировали в кино в 13 лет. Это было в 1978 году – в телесаге Владимира КРАСНОПОЛЬСКОГО и Валерия УСКОВА «Вечный зов». На что потратили первый гонорар?
Алексей Серебряков: Все деньги отдал родителям.
– Задирали нос перед одноклассниками?
Алексей Серебряков: Нет, поскольку меня правильно воспитывали. Только через два года мои друзья узнали, что я снимаюсь в кино.
– С ностальгией вспоминаете детство?
Алексей Серебряков: Еще с какой! Особенно когда приходится платить педиатру или за кружки, где занимаются мои дети.
– У вас дома вели диссидентские разговоры?
Алексей Серебряков: Не помню такого. Я рано понял, что существует разная мораль: для улицы, для семьи, для школы. Не могу сказать, что меня это тяготило. Во всяком случае, мои взаимоотношения с комсомолом были необременительными: отстегивал взносы – и все.
– А энтузиазм строителей БАМа находил в вашей душе отклик?
Алексей Серебряков: Ничего плохого в БАМе не вижу. Это же хорошо, когда люди делают что-то полезное для страны. Вот сегодня мы живем безыдейно. Тут даже Павке Корчагину позавидуешь. Кстати, он был настоящим мужчиной. Сегодня таких мало.
– Признайтесь, Алексей, а вас можно назвать настоящим мужчиной?
Алексей Серебряков: Не мне, конечно, об этом говорить. Но я никогда не избегал ответственности, все проблемы решал сам, не перекладывая их на плечи жены. И сделаю все, чтобы моя семья ни в чем не нуждалась.
– О режиссуре не задумывались?
Алексей Серебряков: Не расстаюсь с этой мыслью. Но пока не нашел материала, который бы меня так зацепил, что я пришел бы домой и сказал своим: «Ребята, на два года обо мне забудьте».
– Пока вы ищете, время идет…
Алексей Серебряков: Ничего страшного. Если есть что сказать людям, это можно сделать и в шестьдесят лет. К тому же не забывайте, что основа киноиндустрии – деньги. Кто тебе их может дать?
– С этим в российском кинематографе безнадежно.
Алексей Серебряков: И не только у нас. Независимому кино даже в Америке не шибко вольготно. Киноискусства давно уже нет, а есть кока-кола и аттракцион для развлечения прыщавых девочек и мальчиков.
– Наверное, даже не стоит спрашивать, как вы относитесь к внедрению цифровых технологий в кино...
Алексей Серебряков: Нарисованные фильмы эмоционально стерильны. Раньше ты видел запечатленного на пленке человека, висящего над пропастью, и у тебя непроизвольно холодело внутри: каково ему там? Сегодняшнее кино лишило нас возможности искренне сопереживать героям. Не надо питать иллюзий: когда бюджет картины составляет миллионы долларов, нельзя не думать о том, как их вернуть.
– Но есть же меценатство?
Алексей Серебряков: У нас, по крайней мере, оно носит фрагментарный характер. Скажем, Андрей СМИРНОВ снял фильм«Жила-была одна баба» за девять миллионов долларов, часть из которых ему дали Виктор ВЕКСЕЛЬБЕРГ и Роман АБРАМОВИЧ.
– Многие были изумлены поступком этих сильных мира сего.
Алексей Серебряков: Видимо, и они поняли, что невозможно пить только кока-колу.
По материалам «Панорамы ТВ»