Мы начали наш разговор с Такеши Китано в Венеции, на следующий день после премьерного показа на фестивале. Волосы режиссера были по-прежнему выкрашены в белый цвет и выглядело это довольно забавно. В комнате толпились журналисты со всего мира, еще больше ожидали, сидя на полу в коридоре. Между ними носился безумно нервный пресс-агент Ричард, организуя доступ к телу, расставляя съемочные группы, и сердито шикая на всех, разговаривающих слишком громко. Но несмотря на всю эту фестивальную суету сам Китано сохранял спокойствие и расслабленное состоянии, и в коротких паузах между интервью дремал развалившись в кресле, или курил вместе со своим продюсером Масаюки Мори и еще несколькими «приближенными лицами». В один из таких перекуров мы даже успели немного поболтать о том, насколько феноменальным успехом пользуются «Куклы» в России и я сделал очередную безуспешную попытку заманить Такеши Китано в Москву. «Хорошо» — сказал он — «может быть я и приеду, только найдите мне какую-нибудь статую Ленина. Большую, метров 7 в высоту. Вывезу ее в Японию и поставлю в каком-нибудь ночном клубе. Будет прикольно». Но вот, наконец, дошла очередь и до нас, мы установили камеры и приготовились к интервью. Было забавно наблюдать за выражением лица Китано, когда операторы прицепляли к нему микрофон-петличку. Какие-то незнакомые люди хватали его практически за горло, просовывали провода под рубашку, а он сидел с абсолютно невозмутимым и отрешенным видом самурая готового к схватке. Как только мы начали интервью Такеши Китано сразу ожил и оттаял. Но бдительный Ричард позволили нам задать только 3 вопроса.
Продолжили мы наш разговор через 2 месяца в Лондоне, куда Китано прилетел специально для встречи с европейскими журналистами. Но это была уже гораздо более расслабленная обстановка, разительно отличающаяся от безумного фестивального стресса. Даже Ричард был абсолютно спокоен и давал всем поговорить вволю. Китано уже вернул себе натуральный темный цвет волос — и как ни странно, это уже показалось непривычным. Он появился в баре на одном из последних этажей гостиницы «Интерконтиненталь» в строгом черном костюме и в явно приподнятом настроении — лондонская премьера фильма прошла «на ура». С ним был только его постоянный переводчик, сопровождающий его по всему миру. Мы поздоровались уже как старые знакомые, взяли по чашке кофе и продолжили нашу прерванную в Венеции беседу.
Китано: Спасибо, за то что прокатываете мои фильмы, и постоянно берете у меня интервью. Я только что говорил с одной русской журналисткой и она сказала мне, что «Куклы» до сих пор идут в кино.
Сэм: Да, и еще как минимум несколько месяцев будут идти. А выпустили мы их в январе прошлого года.
К: Мои русские поклонники меня серьезно беспокоят. После «Кукол» они увидят «Затоiчи» и скажут: «Ничего себе! А это что такое?»
С: Именно это я и хотел у вас спросить. Как по вашему отнесутся к «Затоiчи» те, кто с восхищением приняли «Кукол» ?
К: В «Куклах» я не появляюсь как актер, а прячусь за камерой. Теперь мне кажется, что надо было сделать этот фильм под каким-нибудь странным псевдонимом, а не как фильм Такеши Китано. Тогда было бы проще воспринять «Затоiчи», потому что это — настоящее кино от Китано, а выпустить этот фильм сразу после «Кукол» — значит привести многих людей в замешательство.
С: Значит ли это, что «Затоiчи» продолжает традиции ваших ранних фильмов о якудзе?
К: Я бы не стал сравнивать его с моими ранними фильмами, потому что Затоiчи — это хорошо известный персонаж, почти синоним имени известного актера Шинтаро Катцу — в Японии эти два имени практически равны друг другу. Но я бы не назвал фильм и римейком, потому что для Катцу это был очень личный проект. Продюсер, госпожа Сайто, которая была очень близким друго Шинтаро Катцу и моим ментором, когда я был начинающим комиком. Когда она предложила мне снять этот фильм, то я выдвинул одно условие — в моей версии я сохраню только то, что герой будет слепым массажистом и непревзойденным мастером меча и азартных игр, а все остальное будет так, как я захочу. И мне кажется, что я создал абсолютно другой фильм и с точки зрения стиля и с точки зрения режиссуры. Для меня это было вызовом — создать что-то оригинальное, на основе идей других людей. Я поставил перед собой задачу проверить насколько далеко я смогу зайти не нарушая эти основные правила и не теряя зрительский интерес. Мне хотелось зайти как можно дальше в деконструкции жанра и нарушени ограничений, накладываемых истроическим жанром.
С: Занимаясь деконструкцией самурайского жанра, вы не боялись, что в Японии вас обвинят в разрушении традиций? Или таким гигантам как вы это позволительно?
К: В Японии есть такой жанр — самбара — фильмы об уникальном японском стиле фехтования на мечах. Но со временем эти фильмы о фехтовальщиках стали почему-то копировать гонгкконгский стиль — движения стали более акробатическими, появились различные технические ухищерения — типа тросиков, на которых подвешивают актеров, и современное японское кино о боевых искусствах абсолютно копирует этот стиль. Это печальное обстоятельство, которое только запутывает западную публику. Так что я думаю, что то, что я совершил в «Затоiчи», это не только деконструкция жанра — это еще и его реконструкция. Особенно в боевых сценах, моей политикой было возвращение к основам, в том, что касается движений, манер, техники фехтования. Мне хотелось восстановить все это в очень подлинном виде, и в тоже время создать свою аранжировку традиции, не раздувать ее сверх меры, а показать в новом свете.
С: Вы сказали, что вас беспокоит как отнесутся к фильму те, для кого Китано означает «Куклы». А как по вашему отнесутся к фильму те, для кого Китано это прежде всего «Брат якудзы», «Точка кипения», «Фейерверк», «Сонатина»? Узнают ли они вас в «Затоiчи»?
К: Я не хотел бы ограничивать свою аудиторию, разбивая мои фильмы по определенным жанрам. Знаете, что для меня означает тот факт, что режиссер «Сонатины», «Фейерверка» и «Брата якудзы» создал «Затоiчи»? Представьте себе повара — хорошего, но очень упрямого. У него свой ресторан — очень эксклюзивный, и он не обслуживает посетителей, которые не разбираются по-настоящему в кулинарном искусстве. Упрямый такой повар. И мои предыдущие фильмы были как блюда приготовленные таким поваром. И вот представьте себе — приходит кто-нибудь и говорит этому повару — ты очень хорошо готовишь, но твой ресторан не настолько популярен, насколько он мог быть. Мало кто может позволить себе твою еду. Почему бы тебе не использовать компоненты подешевле и не приготовить блюдо попроще, чтобы все смогли оценить твой вкус. И «Затоiчи» — такое блюдо.
С: А вам понравилось снимать историческое кино — ведь это же ваш первый опыт. И стоит ли ожидать продолжения — ведь был же в вашей фильмографии период «якудзы», может быть сейчас начинается самурайский период?
К: Я многие годы играл с идеей снять исторический фильм. Но у меня и других идей было полно — идей фильмов о современности. Историческое кино требует больших бюджетов, и если я снова захочу снимать его, то это уже будет по полной программе — какой-нибудь исторический эпос. Так что пройдет, наверное, немало времени, прежде чем мы увидим новый исторический фильм Такеши Китано.
С: Корни фильма — в японских традициях. Как вы считаете, насколько по-разному он воспринимается в Японии и за ее пределами. Вообще, насколько важно понимание японских традиций и культуры для правильного восприятия подобного кино?
К: Перед тем как приехать с фильмом на фестиваль в Венецию мы показали фильм японской прессе и организовали первый показ для публики. И журналисты и зрители приняли фильм с бурным восторгом. Меня это очень обнадежило, но я по-прежнему волновался, как воспримет фильм фестивальная публика. Однако на официальной премьере я смог убедиться, что несмотря на обилие традиционных элементов, фильм смог достичь и сердец западных зрителей. А кроме того, герои фильма, одетые в традиционные японские кимоно танцуют в фильме чечетку — и это действительно уникально. Если взглянуть на историю чечетки, то поражаешься ее универсальности — она была и в Испании и в Ирландии, похожие танцы можно найти и в Нидерландах, и в Бразилии, и в Японии, и конечно же в Америке. В Японии существует довольно малоизвестный танцевальный стиль, связанный с театром Кабуки. Актеры одевают туфли с высокими деревянными каблуками и танцуют в них, громко топая ногами. Я хотел в финале сделать свою собственную аранжировку этих традиционных танцев Кабуки, которые называются Такацаки. Вид отбивающих чечетку людей, одетых в кимоно может показаться довольно диким любому из нас — будь то японец, или нет. Но оказалось, что у этой сцены какая-то странная универсальная привлекательность. На фестивале я обнаружил поразительное сходство реакции японских и европейских зрителей.
С: Я знаю, что в фильме вы фехтуете сами. Но почему вы так противоестественно держите меч — обратным хватом?
К: Обычно именно так и держат кинжал, или короткий меч — это особенно удобно, когда противник совсем рядом, а когда противник далеко, то прямая хватка удобней. Кроме того, так можно гораздо быстрее выхватить меч из ножен. Но главная причина, почему Затоiчи держит меч именно так — это то, что его меч спрятан в трость. А трость ведь не держат так, как держат самурайский меч. Хотя для меня это было довольно сложно, и я долго не мог привыкнуть к тому, что мышцы должны были работать в таком странном положении.
С: А с закрытыми глазами это наверное еще сложнее?
К: Не только сложно, но еще и рисковано — я все время оказывался слишком близко к противнику, который размахивал мечом в нескольких сантиметрах от моего лица. Так что в этих сценах я сам подвергался физической опасности. Кроме того я должен был научиться вытаскивать меч из ножен очень быстро. У меня все время был при себе тренировочный меч и каждую свободную минуту я отрабатывал это движение.
С: А в чем же все-таки секрет какой-то нечеловечской непобедимости Затоiчи? Он что, так хорошо ориентируется по слуху? Или по запаху? Или это вообще нечто экстрасенсорное? Он же ничего не видит.
К: Для слепого он конечно ненормально силен. Ведь должно быть наоборот — слепые слабы, они плохо приспособлены к обычной жизни. А мой Затоiчи еще сильнее и еще быстрее с мечом, чем Затоiчи в оригинальной версии Шинтаро Катцу. Конечно он и слышит гораздо лучше обычных людей, и нюхает наверное тоже лучше. Но самое главное — он видит своим третьим глазом. Он видит сердцем.
С: В ваших фильмах у вас всегда очень брутальный имидж. Один мой друг как-то раз сказал — если бы Китано вошел в комнату, где были бы я и мои друзья, мы бы все попрятались от страха. А в реальной жизни, к вам тоже относятся как к крутому и жесткому парню?
К: В реальной жизни, в Японии, стоит мне выйти за порог студии, или сойти с самолета, как ко мне со всех сторон бегут люди и просят у меня автограф, или хотят сфотографироваться со мной. В такой обстановке очень сложно притворяться крутым киллером, холодным как камень. Я всегда очень дружелюбно отношусь к моим фэнам, раздаю афтографы, фотографируюсь с ними, делаю все, что они попросят.
С: В Японии вы занимаетесь столькими видами деятельности, каждого из которых хватило бы на целую карьеру — вы и телевизионный комик, и художник, и режиссер, и актер, и кинокритик, и писатель. В чем секрет? Как можно так много успевать?
К: Знаете в чем секрет? В том, чтобы не относиться ко всему этому, как к работе, а как к игре, получать от этого удовольствие. Представьте себе упорно тренирующегося пловца, который без остановки плавает туда-сюда в бассейне. И вы можете задать ему вопрос — почему ты так упорно тренируешься, для чего тебе так хорошо плавать? Но вы же не спросите рыбу в пруду — зачем ты так много плаваешь? К тому же это не так тяжело. Каждую неделю у меня 7 телевизионных шоу, каждое продолжительностью один час. Но за день я могу снять таких эпизодов на две недели вперед. И этим я занимаюсь целую неделю — я называю это «теленеделей». После этого я занимаюсь несколько недель другими делами — снимаю кино, пишу книги, рисую. Я не перенпрягаюсь. Встаю часов в 12, еду в ТВ-студию и снимаюсь часов до 8. Поэтому остается еще достаточно времени сходить куда-нибудь выпить с друзьями и коллегами. Так что это только кажется, что смешивать все эти занятия тяжело.
С: Скажите, а у ваших российских поклонников есть шанс увидеть вас в России? Они же так мечтают, что бы вы приехали.
К: Ну может быть летом как-нибудь, когда потеплеет. А то я ненавижу холод.
После нашего лондонского интервью Такеши Китано продемонстрировал на практике свое доброе расположение к поклонникам и охотно сфотографировался со шведским киноманом Фредриком Стремом. Мой друг Фредрик специально полетел с нами в Лондон для того, чтобы встретится со своим кумиром. Во время интервью он притворялся ассистентом оператора и с важным видом стоял позади одной из камер. Теперь эта фотография — предмет жгучей зависти многих поклонников Китано в Гетеборге.
Фото и текст: Сэм Клебанов,
Венецианское кинобиеннале (сентябрь 2003),
Лондон (октябрь 2003)