Закончился второй сезон сериала СТС «Кухня». Канал готовится к показу третьего (предположительно, он состоится в начале телесезона, то есть осенью). А пока 1—2 мая СТС объявляет марафон: «Кухня» будет показываться в течение всех двух дней.
Елена Подкаминская, играющая одну из главных ролей в этом сериале, рассказала о том, как она намерена отдохнуть в перерывах между съемками.
— Елена, расскажите, чем вы занимаетесь, когда у «Кухни» заканчивается очередной сезон?
— Отдыхаю в мечтах, а в реальности занимаюсь театральными делами. В прошлый раз выпускала в Театре Сатиры новый спектакль в стихах по мотивам пьесы знаменитого французского драматурга Жана Франсуа Реньяра «Средства от наследства». Если текст в прозе учится «на ногах», в процессе репетиционной работы, то стихотворные тексты приходится готовить заранее. Я чувствовала себя безответственной актрисой, волновалась и не знала, куда деться от стыда перед Федей Добронравовым и Александром Анатольевичем Ширвиндтом (режиссерами нашего спектакля), которые постоянно входили в мое положение и терпеливо, лояльно ко мне относились. Однажды после репетиции я даже разрыдалась от внутреннего чувства ответственности и собственной беспомощности. Быть кормящей мамой, сниматься и выпускать спектакль оказалось для меня серьезным напряжением. Но ничего, как только мы закончили сезон, стало полегче. Я бросилась наконец на все «моноложища» — к премьере уже чувствовала себя достаточно уверенно и в результате не заметила, как «подкрался» новый сезон «Кухни».
— Как вообще снимается «Кухня»?
— Нереально смешно! Помню, сцену знакомства Вики и Макса снимали в настоящем клубе целый день и, как ни старались успеть, все равно не уложились в срок. Хозяева клуба пошли нам навстречу раз, другой, а потом пригрозили, что, если мы не закончим в самое ближайшее время, они просто выключат в клубе свет. Счет шел на секунды! Тогда наш режиссер Дима Дьяченко дал команду включить все камеры, которые имелись в наличии, а также писать на… мобильные телефоны! Как вы, наверное, помните, именно мобильный телефон, на котором есть запись целующихся Вики и Макса, и разоблачает перед хозяином ресторана Нагиевым их ночное приключение. Поэтому такой ход был вполне оправдан. Вооружившись мобильным телефоном, наш режиссер скомандовал: «Мотор!», и мы с Марком Богатыревым в ураганном темпе начали целоваться, что называется, «в хлам». «Хорошо! Еще раз!» — не давая нам перевести дух, кричал Дима. И так раза четыре подряд!
Это было что-то — я так смеялась! Когда мы наконец все отсняли, я, обессиленная, так бурно (не бурно я просто не могла!) рассказывала об этом девчонкам в грим-вагоне, что поцарапала себе до крови рукой губу. Первое время даже оставался шрам(улыбается).
— Предвкушаете третий сезон?
— Сумасшедшим образом! Я не скрываю свое восхитительное отношение и к проекту, и к группе. Мы очень тепло встречаемся после разлук. Помню, как в день первой съемки второго сезона второй режиссер даже подхватил меня на руки и принес на площадку.
— На съемках вам ведь приходится не только целоваться, но и драться?
— Да уж. Помните, как Вика дает Максу пощечину, узнав о его измене? Я вжарила Марку довольно чувствительную затрещину, причем, по просьбе режиссера, лупила со всей силы несколько дублей подряд. У Марка щека просто горела после всех этих перипетий. Но главное — глаз горел не меньше! На крупном плане Марка Дима попросил меня врезать по полной еще раз, и я двинула так, что у Марка искры из глаз посыпались. Не знаю, как он это все выдержал. Чтобы добавить нашей битве градуса, Дима в одной сцене попросил повара на заднем плане так работать со сковородкой, чтобы между Викой и Максом вздымалось пламя огня. Это получилось здорово!
— С какими сложностями в работе над ролью Вики вы столкнулись во втором сезоне?
— Поначалу было сложно совместить жанр с предлагаемыми обстоятельствами, в которых оказалась Вика. Дима Дьяченко старался «облегчать» мое существование, а я чувствовала, что измена — это такая рана, боль и испытание… Приходить на работу, исполнять обязанности, руководить и держать лицо, да еще и видеть перед собой человека, который тебя предал, — это чрезвычайно сложно. Я старалась балансировать на грани между драматизмом, куда меня сильно тянуло, и чувством жанра, откуда нельзя было выпрыгивать, ведь я играю в общем ансамбле, а не сама по себе.
— Вашей героини в третьем сезоне будет много?
— Надеюсь! Во втором сезоне было принято решение мою героиню сократить, причем достаточно конкретно и жестко. Вика — единственная из главных героев, кого постигла эта печальная участь: быть урезанной. Для меня это стало неожиданным ударом, но мне объяснили, что это закон развития линий: нужно отойти, чтобы вернуться с новой силой. Сценаристы сказали, что в третьем сезоне напридумывали для Вики много всего интересного и завернули сумасшедшие интриги. Но второй сезон был для меня очень грустным…
— Неужели вас это так сильно расстроило?
— Невероятно. Мне и человечески, и профессионально было сложно. Я достаточно амбициозна: привыкла постоянно находиться в развитии, идти вперед. Поэтому каждый раз, когда получала новую серию и видела, что Вики там нет, сильно переживала. Интересных актерских сцен у меня было в три раза меньше, чем в первом сезоне. Я была настолько потрясена тем, что меня «умяли», что все сцены второго сезона, связанные с яростью, непримиримостью и обидой моей героини, давались мне легко. Во мне накопилось столько бунта! Отнятая у меня работа в проекте настолько совместилась с предлагаемыми обстоятельствами, что, когда моей героине приходилось особенно нелегко, у меня, у Лены Подкаминской, на самом деле сжималось сердце, перехватывало дыхание и наворачивались на глаза слезы.
— Но сериал все же комедийный, неужели вам совсем не приходилось улыбаться?
— Конечно, приходилось! Сцены с Назаровым, Богатыревым, Хореняк и особенно с Нагиевым — это всегда что-то невероятное. Я вообще-то человек выдержанный, умеющий владеть собой, а тут вдруг случился сбой — два раза я просто не могла играть: хохотала без остановки!
— Что это были за сцены?
— Например, сцена, в которой Нагиев представляет нам нового шефа. После нашего богатыря Назарова этот актер одним своим видом обеспечил нам полнейший раскол. А когда Нагиев начал все это обыгрывать… Дублей семь я запорола, если не больше. Садилась на корточки и начинала хохотать. Меня просили: «Лена, соберись!», но я ничего не могла с собой поделать. И таких сцен, где Нагиев меня зверки «колол», причем не специально, а просто своей игрой, было много.
— Вы часто импровизируете с текстом?
— Нет, у нас очень строгие начальники, которые внимательно следят за точностью произношения текста. На площадке этот момент контролируют режиссер, сценарист и еще один человек. Точность стопроцентная, практически до запятой.
— Не угнетают рамки?
— Вовсе нет, я уважаю такую позицию. Так много сил у сценаристов уходит на поиск максимально выразительной формы, что окончательный вариант является объективно самым удачным. Импровизационность прежде всего актерской игры проявляется через существование артиста. Единственный человек, которому позволяется «хулиганить», — это наш мэтр импровизации Дмитрий Нагиев. Иногда он ка-а-ак скажет, что не только я, «слабое звено», не могу взять себя в руки, но и вся группа. Мне случалось смеяться чуть ли не до слез — макияж уже течет, а я все еще не могу остановиться.
— Чем вам интересна героиня?
— Интересно любить и не прощать. Играть так, чтобы душа любила, а голова говорила: «Нет, я не могу простить предательства». Я благодарна сценаристам за то, что, несмотря на комедийный жанр, моей героине приходилось находиться в таких сложных сценических обстоятельствах.
— А как на месте Вики поступили бы вы?
— Я бы уволилась. Видеть предавшего тебя человека каждый день, который к тому же на твоих глазах строит отношения с другой девушкой, я бы не смогла…
—Но Вика остается в ресторане. Может, она все-таки стерва?
— Я никогда не играла ни стерву, ни «снежную королеву». Да, сценаристы планировали сделать из Вики стерву еще в первом сезоне, но они столкнулись с моей позицией. Я всеми правдами и неправдами доказывала, что, если Вика делает какую-нибудь пакость, это не потому, что она дрянь, а потому, что у нее на это имеются все основания. В какой-то момент режиссер и сценаристы перестали со мной бороться, и я продолжала идти своим путем. Когда все сложилось, мне, образно говоря, пожали руку за то, что Вика получилась не прямолинейной и стереотипной, а живой и человечной.
— Ваша дочь Полина смотрит «Кухню»?
— Я стараюсь не включать при Полине телевизор. Но иногда, конечно, грешила и «Кухню» смотрела. Было смешно, когда Полина узнавала меня и радовалась: «Мама! Мама!» Я же там непривычная, в «боевом» раскрасе, с бешено взбитыми кудрями, но, тем не менее, ребенок меня узнавал.
— Вы не брали дочку с собой на площадку?
— В этот раз нет. Опыт съемок фильма «О чем еще говорят мужчины», когда Полина только родилась и я брала ее с собой в павильон, чтобы время от времени кормить грудью, вспоминаю как страшный сон. Ребенку некуда было деться. Снаружи — ни кусточка, в коридорах курят так, что не продышаться, а внутри павильона много техники, и это просто опасно.
Кстати, в том, что меня вырезали из второго сезона, несмотря на задетое самолюбие, я нашла и плюсы: мне удалось чаще бывать с Полиной. Так сложилось, что востребованность в профессии пришла ко мне после рождения ребенка. Но как только у меня вырывается свободная минутка, я спешу к дочери. К счастью, Полина окружена бесконечно любящими ее людьми — моими родителями, ее папой, нашей няней. Мои родители — гениальные педагоги, которые посвятили этому всю жизнь. С ними дочь никогда не чувствует себя одинокой или недолюбленной. Полина очень интересно развивается, хорошо говорит и двигается, любит танцевать, сочинять сказки, играть на разных музыкальных инструментах.
— Какое было ее первое сложное слово?
— «Обалденно!» (Улыбается.) Наверное, от меня услышала и просто повторила.
— В детский садик не думаете дочку определить?
— К детскому садику я пока не готова. Наверное, потому что у меня в детстве случился серьезный стресс. Я вспоминаю садик как один из самых страшных периодов жизни. У нас были очень жестокие воспитательницы. Они не разрешали выйти в туалет во время тихого часа (да и вообще, в целом позволяли только по их команде)… Обещали залить глаза зеленкой, если ребенок не засыпал. Заставляли пить какао, от которого меня рвало. А как они смотрели на детей — словами не передать! Волком!
— Вы ничего не говорили об этом родителям?
— Видимо, нет. Но мама вспоминает, что когда меня забирали из яслей, я минут пять просто орала, как будто из меня выходили пережитые за день отчаяние и ужас. В школе ситуация повторилась. Наш педагог хватала первоклашек за уши и нравоучительно ударяла головой о доску. На третий год я перешла в параллельный класс, в котором училась моя лучшая подружка. Когда учителя начали ставить меня в пример, и мной заинтересовались мальчики, «подружка» устроила мне бойкот. Весь класс со мной не разговаривал, я стала изгоем. Словом, жестокости преподавателей и детей я наелась вдоволь. К счастью, в пятом классе я перешла в другую школу, и все вдруг наладилось. Видимо, там оказались «мои» люди. Параллельно я продолжала заниматься в Школе искусств, которую основали мои родители. Там всегда царили любовь и уважение к индивидуальности ребенка. Я вспоминаю об этом с огромным счастьем и благодарностью.
— В Полине уже заметны творческие гены?
— Наверное, пока рано об этом говорить. Но что, безусловно, присутствует, так это поразительная ее включенность в музыку через пластику, движение. Начиная с полутора лет Полина беспрерывно сама включает музыку и разворачивает свои пластические танцевальные композиции, импровизирует и поет. Она любит аплодисменты, любит нравиться, обладает сумасшедшим обаянием. Мы все состоим в фан-клубе этого ребенка (улыбается). Полина невероятно артистична, но я надеюсь, что это будет просто частью ее индивидуальности и поможет ей вырасти женственной, обаятельной, пластичной и музыкальной.
— Вы бы хотели, чтобы дочь пошла по вашим стопам?
— Честно говоря, нет. Актерская профессия чрезвычайно зависима, а мне бы хотелось, чтобы Полина как можно больше владела ситуацией, самостоятельно определяла свой путь, свои цели, сама строила свою судьбу. В актерской жизни такие счастливые проекты, как «Кухня» случаются редко. Здесь все со вкусом, никакой пошлости и банальщины, отличная команда… Каждый цех работает на 100 процентов. Это случается редко, дается как дар.
— Уже ясно, что третьему сезону «Кухни» быть. Как думаете, может, сценаристы надумают сделать Вику мамой?