16 ноября в 22.05 гостьей Киры Прошутинской, ведущей программы «Жена» на канале «ТВ Центр», станет популярная певица Лайма Вайкуле.
«Вокруг ТВ» предлагает вашему вниманию отрывки из этой беседы.
Кира Прошутинская: Люди, которые хорошо вас знают, говорят: «С Лаймой вам будет очень интересно, но вы о ней так ничего и не узнаете». А как долго вам может быть интересен человек, когда он не говорит главного о себе?
Лайма Вайкуле: С человеком, который не будет со мной говорить откровенно до конца, и я не буду откровенна до конца. Если он интересный, я буду с ним общаться, если нет — нет. Все очень просто. Не могу говорить долго с человеком, когда понимаю, что он врет или недоговаривает.
Кира Прошутинская: Вам важно поддерживать все время интерес к себе? Не страшно оказаться проще и понятней, чем та легенда или та история, или та недосказанность, которой вы себя окружили?
Лайма Вайкуле: Я есть то, что я есть. Если чего-то не говорю — потому что не хочу, мне это не нравится. Я не играю, это… Мне плевать на то, кому вообще что-то нравится во мне или не нравится. Запах чем хорош — не нравится, отойди. Поэтому мне все равно, кроме людей, которых я уважаю. Например, мнение Раймонда Паулса мне важно, я буду стараться ему нравиться или хотя бы буду стараться не раздражать его.
Кира Прошутинская: Кто вам Андрей Латковский? Вы всегда говорите, что вы не замужем….
Лайма Вайкуле: Андрей Латковский — мой соратник, если я по-русски правильно говорю. Это очень важный для меня человек, хотя бы потому, что это, может быть, единственный человек, который меня точно хорошо знает, который меня помнит всякую — хорошую, очень хорошую, очень сильную, совсем слабую. Я бы не хотела терять Андрея.
Кира Прошутинская: А почему вы начали говорить, что не хотели бы потерять? Разве есть такая вероятность?
Лайма Вайкуле: Нет, такой вероятности нет, конечно, хотя никогда не говори «никогда».
Кира Прошутинская: Ваше имя Лайма по-латышски «удача» и «счастье». Вы счастливая?
Лайма Вайкуле: Грех говорить, что я несчастливая, но я, скорее, большую часть дня несчастливая, чем счастливая. Мне бы хотелось быть такой дурилой и быть счастливой и все время смеяться — вот такой, каких любят мужчины. Мужчины всегда любят таких беззаботных идиоток. Вот я бы хотела такой быть.
Кира Прошутинская: Перейдем к вашей фамилии. Это (в переводе) «быстрый, скорый». Вы насколько быстры и скоры в решениях?
Лайма Вайкуле: Если я вспыльчивая, то, наверное, быстро принимаю решения. Но вот вы сейчас спрашиваете, а я даже не знаю себя. Вроде бы я резкая, но при этом мне говорят мои друзья, которые не очень хорошо меня знают: «Лайма, ты такая тихая…» Мне кажется, что я быстро принимаю решения: сначала говорю, а потом думаю.
Кира Прошутинская: Время — ваш друг или ваш враг?
Лайма Вайкуле: Если я правильно понимаю, то время, которое я на земле прожила, — это, конечно, мой друг, потому что если его было бы меньше, то я много в чем не состоялась бы. Но мне его мало. Мне мало времени, мне мало дня, я не успеваю.
Кира Прошутинская: Вы ощущаете, что его мало остается уже у нас или нет?
Лайма Вайкуле: Да его всегда было мало. Для меня всегда день был короткий. Может, только в детском саду он был длинным.
Кира Прошутинская: Насколько знаю, в детстве вы были любимым ребенком, но ужасным, как вы написали.
Лайма Вайкуле: Гадкий утенок. Я называла себя гадким утенком. Я была некрасивая.
Кира Прошутинская: Я говорю не о красоте. В чем с вами было трудно? Почему вы были ужасным ребенком?
Лайма Вайкуле: Если я чего-то не могла добиться, то я добивалась этого криком, лежа на полу.
Кира Прошутинская: У вас многодетная же была семья?
Лайма Вайкуле: Да. У нас три девочки и один мальчик. И мне было сложно, потому что я была младшая, и они все уже были любимыми, а потом только я. Я очень ладила со старшей сестрой, а со средней все время воевала. Мне нужно было просто что-то доказать: надо было быть сильнее, пробежать быстрее, больше внимания получить.
Кира Прошутинская: Вы когда-нибудь провоцировали любовь родителей к себе? Вам важно, чтобы кто вас больше любил — мама или папа?
Лайма Вайкуле: Мама. Было важно, потому что мама была строгая. Но я добивалась этой любви криком, валянием на полу. Например, сестра меня шлепнет по попе, и я знаю, что через какое-то время мама должна прийти, — значит я буду шлепать по попе себя так долго, чтобы пальцы остались. А мама придет, и я скажу: «Вот что мне сделала моя сестра». И сестра получит сразу, ее накажут.
Кира Прошутинская: Сейчас у вас какие с ней отношения?
Лайма Вайкуле: Отличные.
Кира Прошутинская: Скажите, пожалуйста, кроме бабушки, в вашей семье кто-то пел?
Лайма Вайкуле: Нет.
Кира Прошутинская: Вы часто ведь пели дома. Что вам важнее было — поощрение, какая-то слава или деньги за это?
Лайма Вайкуле: Я не любила петь — я любила сочинять. Постоянно была в мире каких-то фантазий. У меня даже кукол-то нормальных не было — я их не любила. Я играла с кактусом, с цветком, с букашкой. Это мне было интереснее.
Кира Прошутинская: Что значит — сочинять?
Лайма Вайкуле: Например, могла взять книжку, какой-нибудь рассказ и с одноклассниками после уроков ставить спектакль, ничего в этом не понимая абсолютно. «Ты будешь делать это, ты будешь говорить то, ты будешь то». Потом мне надоедала вся эта глупость, я могла на следующий день уже сказать: «Все, спектакль отменяется».
Кира Прошутинская: Вам предлагали учиться в музыкальной школе?
Лайма Вайкуле: Да, мне предлагали с первого класса. Все преподаватели с детского сада считали, что я страшно талантливая.
Кира Прошутинская: В шестнадцать лет вы уже сами как-то начали распоряжаться своей судьбой. Родители не вмешивались в это? Или вы не позволяли им вмешиваться уже тогда?
Лайма Вайкуле: Да, я не позволяла.
Кира Прошутинская: Лайма, а если бы вас попросили дать интервью или рассказать об Андрее?
Лайма Вайкуле: Только хорошее.
Кира Прошутинская: Вы бы не отказались от интервью?
Лайма Вайкуле: Да. Если бы Андрей стал сейчас президентом Латвии, я бы не открыла рот. Никогда о нем ничего не говорила, потому что это уже его жизнь.
Кира Прошутинская: Вы не замужем. Но я хочу, чтобы вы сказали о партнере. «Я для него…» — продолжите, пожалуйста.
Лайма Вайкуле: Я для него? Атомная война.
Кира Прошутинская: «Он для меня…» — то есть для вас.
Лайма Вайкуле: Он для меня тыл, поддержка, человек, которого бы я никогда не хотела терять.
Кира Прошутинская: «Я никогда не позволю ему…»
Лайма Вайкуле: Я никогда не позволю ему?.. Я никогда не позволю ему, да и никому, обижать мою семью, мою маму. Но это и не нужно.
Кира Прошутинская: Кто вы?
Лайма Вайкуле: Я артистка, я люблю сцену, я замужем за сценой. Люблю свою профессию больше всего на свете. Часто себя спрашиваю: для чего я живу на свете? Не для того, чтобы… портки стирать мужу и готовить ему котлеты.
Кира Прошутинская: Прошло 20 лет с тех пор, как вам поставили диагноз — онкология. В какой момент вам стало страшно?
Лайма Вайкуле: В тот момент, когда сказали.
Кира Прошутинская: А почему вы говорили, что эта болезнь породила в вас ненависть ко всем, даже к самым близким людям?
Лайма Вайкуле: А я говорила о том, что это был момент. Это где-то неделя.
Кира Прошутинская: Вас раздражало все и все вокруг?
Лайма Вайкуле: Да, кроме Андрея.
Кира Прошутинская: Что он делал такого в этот момент?
Лайма Вайкуле: Он не говорил о том, как он мне сочувствует. Он просто был со мной вместе каждую минуту. Он плакал тогда же, когда плачу я. И его утешение было только одно: ты не бойся, если что, мы просто разгонимся и влетим в стенку. Это то, что мне тогда было больше всего нужно: вот, я не одна.
Кира Прошутинская: После операции вы сразу его увидели? Кого вам важно было увидеть?
Лайма Вайкуле: Да, его глаза. Мне было важно увидеть его глаза и в них прочитать: все хорошо или плохо, какой мне приговор. Единственный, кого я искала, это он. И я увидела, и, конечно, ничего не поняла, потому что он сказал, что все хорошо.
Кира Прошутинская: Вы пришли в церковь после болезни?
Лайма Вайкуле: Нет, до этого.
Кира Прошутинская: Это вам помогало или нет в какой-то степени?
Лайма Вайкуле: Конечно, конечно. Остаться одному в последнюю минуту без веры — это страшно. И конечно, я удивлялась, когда в Америке у меня спрашивали: «Кого вам после операции прислать? Психолога или священника?» Я говорила: «Никого». Но сегодня я совершенно убеждена, что человеку необходим духовный отец, в тяжелый момент священник необходим, не надо стесняться.
Кира Прошутинская: А почему православие? Просто вы считаете, что Бог един?
Лайма Вайкуле: Ну, во-первых, я так считаю. Во-вторых, потому что это моя судьба. Так получилось, что именно православие. Я стала православной, и мне очень во многом это помогло. Действительно, одно дело покреститься, одно дело пойти в церковь, другое — открыть свое сердце. Это совсем другая история. Это тоже у меня случилось в то время, когда мне нужна была помощь, совершенно подсознательно. Знала, что мне только необходима одна книжка — Библия. Она была единственная, которая утешала меня тогда. И это было для меня открытие…