14 ноября в Театральном музее им.А.А.Бахрушина начинает новый цикл встреч — «Антология русского балета», в основе которого видеофильмы, подготовленные видеостудией ГАБТ. Их автор и режиссёр Никита Тихонов официально является руководителем видеостудии театра, а неофициально – просто любит Большой со всеми его плюсами и минусами. Никита Сергеевич любезно согласился не только дать интервью, но и ответить на вопросы, которые можно оставлять в комментариях.
Интервью очень большое, поэтому публикуется в двух частях, комментарии можно оставлять в обеих. До 13 ноября оно будет открывать журнал.
— Никита Сергеевич, давайте начнем с начала, то есть с истории вашего детища — видеостудии Большого театра.
— История простая, начинается она с 1990-го года. К тому времени я уже более десяти лет работал режиссером на первом канале телевидения и занимался музыкальными программами, трансляциями концертов, а также большими, постановочными передачами. В те годы на телевидении стали появляться новые каналы, появилась новые возможности, в частности возможность работать параллельно где-то еще. И я принял решение уйти из «Останкино» на «вольные хлеба» — меня пригласили в «Огонёк-видео» заниматься видеопублицистикой (там работали с известной журналисткой Еленой Масюк). Параллельно с известным документалистом Мариной Голдовской мы организовали студию «Амаркорд» на базе НИИ киноискусства. Название студии было связано с темой фильмом «Амаркорд» Феллини (в переводе это что-то вреде «память сердца»), и нашей задачей было создание фильмов, основанных на воспоминаниях наших крупнейших кинематографистов. Так родились фильмы о Трауберге, Габриловиче, Хейфице. Это были большие многочасовые встречи с ними, во время которых они, как «уходящая натура» (есть такое выражение у кинематографистов) делились своими воспоминаниями. Их рассказы и стали основой фильмов. Мне очень понравилась эта форма, позволяющая сохранить наследие нашей культуры, наше прошлое (именно из их уст, а не в авторском комментарии). В то же время я продолжал сотрудничать с «Останкино» по контрактам. В музыкальной редакции Центрального телевидения, которой руководил Валерий Михайлович Куржиямский (директор студии музыкальных программ «Останкино»), родилась идея сделать ежемесячную программу о Большом театре. В то время никаких особых отношений между телевидением и театром не существовало. Система авторских прав была в зачаточном состоянии. Если телевидению нужно было что-то снять, они просто просили разрешение, приезжали и снимали, – все же было государственное – и театр, и телевидение.Большой театр всегда находился на особом положении и альянс с телевидением мог возникнуть только в силу каких-то случайных обстоятельств. Разовые контакты, конечно, были, а вот так, чтобы «любовь и замужество» – до этого как-то не доходило. «Свахами» стали два человека – Куржиямский и директор Большого театра Владимир Михайлович Коконин. Почему? Они просто были школьными приятелями и хорошо понимали друг друга. Была создана экспериментальная программа: театр впервые допустил в свои недра телевидение. Мы начали буквально жить в Большом театре, жить Большим театром, ведь для того, чтобы что-то хорошо делать, ты должен не только знать и понимать, ты должен срастись с этим организмом. В Большом и тогда работало огромное количество людей – около 3 тысяч человек (сейчас, кстати, примерно столько же). К каждому нужен был особый подход, каждого ты был должен узнать, понять, что за службы существуют в театре, кто за что отвечает – это очень сложная конструкция. Кроме того, сами понимаете, когда в театре появляется человек с камерой…Вначале, когда мы шли с камерой по основному зданию (оно сейчас на реконструкции), я слышал только, как открываются потайные деревянные дверцы, скрывающие телефоны, и тётушки-гардеробщицы кому-то сообщали: «С камерой идут по третьему этажу, переходят туда-то». Только мы переходили в другое место, а там - другая тетушка: «Пришли на второй этаж, снимают люстру». Чувствовался такой незримый контроль, почти как «Штирлиц идёт по коридору». Вот в таких условиях мы начинали работать. Надо было знакомиться с ведущими солистами, с великими – тогда это были Уланова, Семёнова, Стручкова, а также крупнейшие оперные певцы. Просить разрешения взять интервью. В то время это было сложно, но мы все преодолели, нас стали привечать. Нас узнали, поняли, что мы не «ядовиты».- Как тогда называлась программа?- Программа называлась «Большой театр. Дни и вечера». Она выходила раз в месяц (за исключением летних месяцев) на Центральном телевидении. Озвучивал её прекрасный артист – Всеволод Абдулов, обладавший великолепным голосом и особой интонацией, точно соответствующей той теме, тому культурно-историческому слою, которой мы видели в каждом уголке этого театра. Создавали мы эту программу вместе с Леонидом Сандлером, талантливым журналистом, которого знали многие артисты Большого театра. Я обнаружил для себя мостик, связавший два проекта, в которых участвовал — кинематограф и театральное искусство, с его вершиной в лице оперно-балетного театра. Большой театр — что могло быть более сильного, более важного в культурной жизни страны! Меня это полностью захватило.
- Да, в то время кино было массовым, а в Большой театра попасть было невозможно.
- Верно, за билетами сюда были дикие очереди, и программы о театре пользовались большой популярностью. Тогда не было понятия рейтинга, но мы знали по отзывам, каким успехом пользовались эти программы. Они были совершенно новыми, никто с такой точки – взгляд из-за кулис на то, что происходит – не рассказывал о театре.Но… Тут есть один очень важный момент. Сейчас, слова «взгляд из-за кулис» все воспринимают, как какую-то «жёлтую» историю, – так, вероятно, приучили нас газеты и, к сожалению, то же самое телевидение. Но мы изначально расставили верные акценты – каким языком и как говорить об этом великом театре – во имя искусства, во имя созидания, во имя прославления нашей российской истории и культуры. Нас не интересовал поиск каких-то неприятностей, интриг, которые в любом театральном коллективе всегда существуют. Правда, за время существования программы мы прошли и сложные моменты. В то время в театре как раз разворачивался эпохальный конфликт – заканчивалась эпоха Юрия Николаевича Григоровича, разгорались возникающие в связи с этим споры. В театре произошла смена руководства… Мы не могли не говорить на эти темы в наших программах. Но, поскольку были взяты правильные точки отсчета, мы никогда не опускались до каких-то «разборок». Нас всегда интересовала суть великого искусства Большого театра. Мы шли за артистами, за спектаклями, за теми художественными событиями, которые происходили. А их происходило немало. Сначала нас беспокоили сомнения – «вот мы выпустили одну программу, вторую, есть план на третью, а что потом?» И выяснилось, что Большой театр похож на уникальный «тайник» — при верно подобранных ключах и понимании ты всегда можешь найти тему. Просто что-то лежит на поверхности, а что-то в запасниках.
- И как долго шла эта программа?
- Она шла примерно три года, а потом началась реорганизация телевидения. Появилось ОРТ, изменилась сетка вещания, многие программы просто исчезли, возникло понятие рейтинга, телевидение сильно коммерциализировалось. И наша программа закончила свое существование. В это время организовывалось РТР, и нам было предложено перейти на второй канал. Так возник новый цикл программ с новым названием «Легенды Большого». Она выходила примерно полтора года.Надо сказать, в это время я много работал с западными телевизионными группами — мы делали документальные фильмы о России, уезжали за пределы страны. Я работал в разном качестве – и как режиссер, и как продюсер, что дало новый довольно большой и серьёзный опыт. Но если в программах «Большой театр. Дни и вечера» я был единственным режиссером-постановщиком, то на «Легендах Большого» появлялись и другие режиссеры, среди которых, например, Константин Куц, который сейчас успешно работает на многих телеканалах.Когда вышла новая программа? — Первая программа «Большой театр. Дни и вечера» вышла в начале января 1993 года, а в 1996-м мы уже делали «Легенды». И что получилось? За эти годы мы очень привыкли друг к другу – Большой театр и телевидение. Не просто привыкли, я думаю, возникло глубокое доверие. И возникла большая любовь телезрителей и потребностьво встречах с недоступным Большим театром на телеэкране. Ведь не все-то москвичи могут попасть сюда, не говоря уж о жителях Новосибирска, к примеру, или маленьких городков России…
- Вы просто делали театру своеобразный пиар, о котором тогда мало еще кто задумывался.
- Да, но уже были сложности с эфиром и с техникой, т.е. выход следующей программы постоянно находился под вопросом. С другой стороны, уже сложился какой-то архив — интереснейшие интервью, репетиции, фрагменты спектаклей. Все это Большому театру необходимо было сохранить.
- А где находился весь этот архив?
- Он был, естественно, в Останкино, ведь мы работали для телекомпании. Но в один прекрасный момент, когда мы пришли в монтажную готовить программу «Большой театр. Дни и вечера», я обнаружил, что то задание, которое я дал ассистенту по подбору материала из архива, не было выполнено. Нам просто не выдали рулоны с записями из видеотеки. Выяснилось, что Телерадиофонд отделился от «Останкино», и теперь это — две разные организации, и Телерадиофонд стал требовать деньги за подачу нами же отснятых материалов. То есть, проще говоря, у нас отняли возможность пользоваться нашими съемками. Естественно, все были возмущены. Поначалу с нас требовали небольшие деньги, но в редакциях и их не было. Все понимали, что пройдет полгода, и деньги уже будут не такие маленькие. К тому же в Телерадиофонде люди не знали, что и на каких кассетах находится, они даже плохо ориентировались, что ценно, а что не очень. В итоге, многие наши пленки, которые попали в Фонд, в очень скором времени оказались размагниченными, и многое безвозвратно пропало. Перед всеми режиссерами, которые работали в то время в «Останкино», встала дилемма: или мы остаемся без материала, или нужно создавать свои собственные архивы.
- А Большой театр знал о ваших проблемах?
- Владимир Михайлович Коконин сам очень любил снимать на видео, и эта любовь сыграла одну из главных ролей. Он понимал, что значит архивные кадры. Владимир Викторович Васильев, возглавивший Большой театр, сам много снимался в фильмах, в телевизионных программах, при его участии создавались фильмы-балеты. Он, будучи великим танцовщиком, безусловно, тоже понимал роль фиксирования ускользающего времени, роль создания архива театра. На этом понимании и было принято решение о покупке собственной аппаратуры для театра, чтобы не зависеть от «милостей природы». Это, конечно, очень дорогое дело для любой организации. Закуплено было самое необходимое, без чего обойтись нельзя, но ничего лишнего. Фактически, здесь была маленькая комнатка, где стояли два профессиональных магнитофона и компьютерный монтажный стол – тогда это была новинка. Были куплены две видеокамеры BETACAM, чтобы была возможность монтажа спектаклей. Эта студия размещалась в доме 3/5 в пристройке на углу Петровки и Кузнецкого моста. Там на третьем этаже мы и начали создавать свой собственный архив.
- Сколько же вам пришлось закупать кассет, чтобы все хранить, ведь тогда они были максимум часовые?
- Было закуплено всего 50 кассет, ведь это было всё очень дорого.
- А когда вы отмечаете день рождения студии?
- 15 марта 1997 года был издан приказ по театру.
- Значит в следующем году у вас юбилей?
- Да, нам будет десять лет.
- Надо же, а такое ощущение, что студия в театре все время была, что она существует не один десяток лет, и тут должно быть просто море архивного материала. А получается, что только за последние 10 лет?
- Конечно. Как-то меня попросили показать кассету №1, и я ее с удовольствием достал.
- А что на ней?
- А на кассете той концерт ансамбля Игоря Моисеева, который тогда проходил в Большом театре – это была еще совместная с «Останкино» работа.
— Какой спектакль Большого театра вы сняли целиком первым для архива?
- Первая опера была «Иван Сусанин» с В.Маториным, а балет – «Шопениана», где танцевала Л. Семеняка (к 25-летию ее творческой деятельности).К моменту создания студии в театре существовала практика киносъемки, но это было бессистемно, хаотично и не всегда профессионально. Качество съемок в большинстве случаев низкое по художественным критериям. Конечно, большое счастье, что благодаря этому сохранились фрагменты спектаклей и репетиций Юрия Николаевича Григоровича, но, к примеру, опера – она не снималась вообще. А это жаль.
- Это снимали какие-то киностудии или в театре была своя кинокамера?
- И то, и другое. Некоторые студии передавали театру какие-то отснятые материалы. И киностудия в Большом театре была, в которой имелась кинокамера. Но все это было в чудовищном состоянии. В какой-то момент В.М.Коконин сказал: «Вот, давайте посмотрим, что у нас отснято на кино? Может быть, из этого можно что-то сделать». Сидели, смотрели… И в итоге махнули рукой – сделать ничего цельного из этого было нельзя. Хотя, конечно, и этот материал бесценен, ведь на нем зафиксирована эпоха.С этим материалом надо правильно и очень кропотливо работать, — и техническ, и творчески.Как только была образована наша видеостудия, мы сразу приняли решение – все просьбы артистов и различных служб театра о предоставлении отснятых видеоматериалов, которые находятся в архиве, должны быть удовлетворены – для репетиций, для повышения мастерства, для информации и т.п. Конечно, это не относится к просьбам сторонних организаций. Им что-то предоставляется только при условии заключения договора с театром о праве использования того или иного произведения, а театр уже решает, на какой основе. Постепенно все начали понимать, что существуют права актеров, права театра, авторов, дирижеров, музыкантов. Мы довольны тем, что поставили это дело правильно.
— А что стало с телепрограммой?
— Архив без использования, без эфира – мертв, практически бессмыслен. Он живет, когда его могут увидеть многие люди. Телевидение такую возможность дает – это многие миллионы сразу. Вы представьте, сколько вечеров нужно, чтобы зал Большого театра собрал сотню тысяч человек? Ведь он вмещает всего 2 тысячи зрителей. А за один телепоказ при рейтинге «3-4» (таков примерный рейтинг наших программ) с Большим театром встречается не одна сотня тысяч любителей искусства. Мы это понимали, поэтому сразу же поставили задачу — использовать отснятые материалы для создания новой эфирной телепрограммы, теперь уже произведенной самим Большим театром.Через полгода после образования видеостудии был заключен контракт с телеканалом «Культура», образованным в сентябре 1997 г. – мы с ним почти ровесники.
— Да, тогда очень важно было оказаться в нужное время в нужном месте, вовремя вскочить в проходящий мимо поезд…
- Вот-вот! Но нам было очень важно изначально правильно позиционировать новую программу. Это стало возможным только благодаря тому, что мы взяли верный тон, еще в программе «Большой театр. Дни и вечера». В новых коммерческих условиях важно было, чтобы наш новый цикл не воспринимали, как рекламу. Это фундаментальные основы культурной жизни нашей страны, мы несем, прежде всего, просветительскую функцию.Программа стала называться «15 подъезд» (номер подъезда служебного входа в старое здание), рефрен у нее был: «О жизни Большого театра на сцене и за кулисами». Эта программа просуществовала с начала 1998 г. по середину 2000 г., за это время мы показали 52 выпуска «15 подъезд» (по 26 минут). Форма, которая была избрана внутри этой программы, с уходом В.В.Васильева тоже должна была претерпеть изменения, и с сентября 2000 г. цикл программ стал называться «Билет в Большой». Были разные варианты названий, но решение всегда принимается вместе с телеканалом, а они выбрали именно это. Программы «подросли» в хронометраже – теперь они по 39 минут. На сегодняшний момент сделано уже более 120 выпусков. Кстати, и архив наш за это время значительно пополнился.
- Я обращала внимание, что раньше хотя бы одна камера, но снимала чуть ли ни каждый второй спектакль, а теперь очень редко – премьеры и вводы, да и то не все.
- Был период, когда мы очень много снимали. Потому что нужно было «заложить базу» – успеть отснять одних солистов, успеть увидеть других. Но невозможно хранить, предположим, 65 «Щелкунчиков», все-таки какой-то отбор должен происходить. Поэтому сейчас мы снимаем, когда делаются новые вводы или происходят какие-то изменения в спектакле, или, если с этим «Щелкунчиком» происходят какие-то знаменательные события (например, спектакли в честь юбилеев выдающихся артистов).
- Сколько сейчас сотрудников в студии?
- Поначалу нас было четыре человека, сейчас девять. Фактически, мы выполняем роль небольшой телекомпании. Только в любой телекомпании, даже самой маленькой, работает человек шестьдесят, а у нас в шесть раз меньше. И, прежде всего, все сотрудники должны быть универсальны в профессиях это и есть принцип студии, студийности, как понятия. Монтажеры, к примеру, должны быть порой и операторами, и видеоинженерами, быть знакомыми к тому же с элементами компьютерной графики. Они должны, кроме того, прекрасно ориентироваться в технике, следить за новинками. И самое главное – знать театр!
- И любить его, наверное?
- А без этого здесь невозможно, потому что мы здесь просто живём. Рабочий день начинается в 11 утра и заканчивается в 11 вечера. Иногда позже. У нас есть выходные дни, но чаще всего они плавающие. К сожалению, сейчас отмечаем большую текучку кадров.
- Причины?
— Во-первых, профессионалы, технические специалисты сюда не придут, потому что они привыкли к другому уровню оплаты. Мы вынуждены брать людей с какими-то базовыми знаниями и всему остальному учить уже здесь, выращивать. Почему мы говорим «студия»? Потому что здесь все время проходит процесс воспитания кадров. Проходит года три и человек становится специалистом. Но когда он стал классным специалистом, его уже ждут с распростертыми объятиями профессиональные телестудии с большими окладами. Недавно у меня ушел хороший монтажер, который за два года в студии многому научился. Я не могу его корить, но что нам делать? Я должен найти замену. А где? Казалось бы, самый простой способ – обратиться в школы телевизионного мастерства. Но не только выпускники школы, но даже студенты к нам идти не хотят. Их не устраивает ни уровень зарплаты, ни занятость (на ТВ монтажер работает посменно — два дня через два). Мы этого предложить им не можем. Бороться с этим я не могу. Понятно, что делать «мыльные» телесериалы гораздо выгоднее. Впрочем, каждому свое интересно…
- А «Культура» покупает у вас программы?
- Да, мы работаем по их заказу, и они обретают смежные права на программу.