Не понимаю, почему так все возбудились от показа сериала «Школа». Видимо, обществу все-таки необходим какой-то внешний раздражитель, который можно было бы ненавидеть сообща. До этого были «Дом-2», Собчак, Киркоров… Сейчас вот «Школа»…
Продюсеров Константина Эрнста и Игоря Толстунова призывают к ответу, грозят судом. Кстати, молодцы они, что не спрятались за спину молодого режиссера Валерии Гай Германики, а спозиционировали сериал именно так: «Эрнст и Толстунов представляют». Разделили, так сказать, ответственность. На свою голову.
Теперь в школах этот сериал смотрят вместо внеклассного чтения, а потом обсуждают – под зорким оком классного руководителя.
А я вот что хочу спросить: что особенного открыл нам этот сериал? Разве мы о чем-то не знали? Разве питали хоть какие-то иллюзии в отношении системы очень общего современного образования? Разве не догадывались, что учителя вымогают взятки – за медали и оценки? Что ученики хамят, дерзят и выкидывают разного рода коленца?
Расскажу одну историю. Лет 15 назад одна моя подруга с отличием окончила пединститут, ее распределили в обычную московскую школу. Она шла туда с чистыми и наивными помыслами — научить светлому, доброму, вечному… Ей дали два пятых класса, два девятых и два десятых
Сначала воображение молоденькой учительницы потрясла пятиклашка, которая с завидной регулярностью красила в бойкие цвета волосы. На вопрос «А как тебе такое позволяет мама?» пятиклашка честно призналась: «Так мама меня и красит».
Чего уж было ждать от девятиклассниц? Одна из них всю третью и четвертую четверти просидела на уроках в просторном плаще. Под конец учебного года выяснилось, что девочка вот-вот родит. Будущий папа учился в параллельном классе.
То и дело у отдельных учеников пропадали куртки, шапки, карманные деньги… Позднее выяснилось, что подворовывает 15-летний сын участкового милиционера. Из своего 9 «А» ворюга вылетел. И поступил в… школу милиции.
В 10-х классах все было по-взрослому. Мальчик Вася приходил на занятия со следами тягчайшего похмелья и отсыпался на первых двух уроках. Моя подруга была счастлива – он хотя бы молчал! Другие этой добродетелью не отличались. Мальчик Саша, не таясь, прямо на уроке изучал премудрости журнала «Плейбой» и вслух комментировал особенно понравившиеся места. Мальчик Паша частенько вставал посреди урока, шумно собирал вещи в рюкзак и со словами «Надоело!» лениво выходил из класса. А красавчик Вова — признанный в школе секс-символ – очень любил выкинуть такой трюк: он дожидался, когда учительница начинала объяснять новый материал – а моя подруга была хорошим педагогом и могла небанально преподнести самую скучную тему, - и в самый кульминационный момент, когда класс начинал заинтересованно внимать, он поднимал руку и произносил фразу, на которую купился бы любой нормальный педагог: «Можно вопрос?» — «Можно» — «А зачем нам все это знать?» — говорил он, и в его наглых глазах читались усмешка и превосходство: что, мол, съела? Класс, до того с интересом слушавший новый материал, тут же переключал восхищенное внимание на своего лидера и принимался поддакивать и гоготать. У подростков инстинкт толпы развит как ни у кого…
А однажды девочки-десятиклассницы в туалете жестоко подрались – не поделили мальчика. Одна толкнула другую, та ударилась виском о вентиль на трубе. Несчастную увезли на «скорой», ее чудом удалось спасти, но в школу она больше не вернулась. А нападавшая ходила как ни в чем не бывало, явно чувствуя себя победительницей.
В те времена героин и кокаин еще не были легко доступны, поэтому детки начиная с пятого класса нюхали клей, надев целлофановый пакет на голову…
Моя подруга честно пыталась бороться. Детей всячески заинтересовывала, тормошила, действовала при помощи кнута и пряника. Когда проявляла либерализм – дети садились на голову, когда ставила двойки – директор возмущался: что это вы нам статистику портите?! Пробовала разговаривать с родителями – те ей безмятежно говорили: воспитывайте, вам же за это деньги платят.
Однажды ее старший коллега по этой школе сказал: «Тебе что, больше всех надо? Вот я прихожу на урок, говорю им – занимайтесь чем хотите, только тихо – так и отсиживаю 45 минут. А оценки рисую, чтобы «не портить статистику»… Боюсь я их, понимаешь? Кто знает, что у них в голове?»…
Закончилось все так. Ученикам надоела молоденькая учительница, которая все время «совала нос не в свои дела». Как-то во время урока дверь в классе приоткрылась, в щель просунулась «черная рука», которая держала транспарант с кривыми буквами: «Чернож…ые не должны учить русских детей! Убирайся, а то убьем!». Класс одобрительно захихикал.
Моя подруга, в которой были намешаны три национальности, причем две из них славянские, поняла: все, это конец. Она не испугалась, нет. Просто противно стало. Трудно влить в сосуд хоть что-то (знания, мораль, этику), если он плотно закупорен. Она ушла из школы в этот же день – и навсегда.
С тех пор прошло 15 лет. Не уверена, что в школе что-то изменилось к лучшему. Обвинять Валерию Гай Германику за этот сериал – все равно что пенять на зеркало. Может, не стоит занимать страусиную позицию, прятать голову от проблем, говорить, что все это неправда? Может, стоит открыто посмотреть в глаза реалиям и начать что-то менять?
Елена Альченко