Александр Адабашьян – актер, режиссер, сценарист и мудрец – знает всё не только о человеческой душе, но и о… собачьей.
– Александр Артемович, вам не кажется, что наше общество сегодня слишком политизировано?
– Сейчас все зациклены на гражданской позиции, даже кино смотрят исключительно с этой точки зрения. Согласитесь, отвратительная ситуация, когда имя режиссера изначально определяет отношение к картине. Я в интернете читал рецензии на «Солнечный удар» – Михалкова в чем только не обвиняли! Причем оппонентам, как я понимаю, не нравится ни царская, ни большевистская, ни современная Россия. У меня возникает вопрос: им хоть что-то симпатично, как они говорят, «в этой стране»? Нельзя же орать «Долой!» по любому поводу.
– А сами вы посмотрели «Солнечный удар»?
– Да, но я не могу претендовать на объективность, поскольку имел отношение к сценарию. Могу сказать одно: фильм мне нравится. Я и на съемки приезжал. Любопытный момент: для фильма нужны были колесные пароходы – кинулись искать, а не тут-то было…
– А как же «Ласточка» из «Жестокого романса»?
– Да ее уже давно распилили. В итоге пароходы нашли только в Швейцарии.
– Вы с Никитой Михалковым уже давно работаете над фильмом о Грибоедове. Он когда-нибудь будет снят?
– Бог его знает. Когда мы только начали работу над сценарием, еще можно было поехать в Тегеран. Теперь об этом и думать нечего. Кроме того, снимать нужно и в Грузии, Армении, Петербурге, Москве. Сегодня это очень непросто. Но работа над сценарием была истинным наслаждением. Целый год мы потратили на подготовку и в английском архиве обнаружили английские «уши» убийства Грибоедова. Даже имена известны!
– Вы скучаете по прежним временам, когда над фильмом можно было работать год, а кастинг назывался пробами?
– Конечно. Я отдаю себе отчет, что в этих воспоминаниях много флёра, которым окутано любое прошлое. Но тогда производство было замечательно организовано: прокат в одних руках, денежной цензуры не существовало. Режиссеру неугодной властям картины грозили, уговаривали, в конце концов, изгоняли. Фильм ложился на полку, но продолжал существовать. «Комиссар» Аскольдова пролежал 25 лет, но его все-таки увидел зритель. Сейчас весь процесс занимает 10 минут. Если режиссер упирается, то получает под зад коленом, а из очереди желающих приходит другой и делает то, что велит человек, заказывающий музыку.
– Внуки уже видели вашу последнюю картину «Собачий рай»?
– У меня шестеро внуков, но только трое из них (в силу возраста) способны оценить все прелести картины. Старшим понравилось, но не стоит ждать от них объективности. Когда дедушка бегает по экрану с наклеенной бородой, это само по себе приятно.
– Какое ваше первое детское воспоминание?
– Лирическое. На улице Горького, в районе Камергерского, находился двухэтажный магазин «Сыр». Мама вошла внутрь, а я ждал ее на улице. Рядом остановились девицы, видимо, я привлек их внимание, поскольку был маленький и рыжий. Сейчас понимаю, что им было лет по 15, но тогда они казались мне взрослыми тетками… Летнее прохладное утро, машин мало. Помню, как грузовики гремели цепями, закреплявшими борта. Я, конечно, могу сказать, что уже тогда чувствовал несвободу, а глядя на решетки, думал об узниках. Но, увы, ничего подобного я не испытывал.
– А игрушки свои помните?
– К ужасу родителей, кто-то подарил мне железный грузовик с надписью «СиМ» – «Серп и молот». Железные колеса издавали чудовищный грохот. Естественно, моей главной радостью было таскать его на веревке по всей квартире. Почему-то у детей грохот вызывает восторг. Ребенок моей младшей дочери помешан на машинках. У него есть шикарные экземпляры, но его любимая – деревянная машина, несущаяся с невероятным шумом.
– Главные герои фильма «Собачий рай» – собаки. А вы помните свою первую собаку?
– Это был пес породы дратхаар. Папа увлекался охотой, но со временем, став серьезным начальником, охоту забросил. Ветеринар сказал, что в Москве пес загнется: ему бегать надо. А кто будет это делать? Мы с братом даже удержать его не могли. Пришлось отдать собаку охотникам. Сейчас у нас на даче много живности: пес Гектор, коты, которые периодически появляются и исчезают.
– А откуда такое имя – Гектор?
– Дети придумали. К тому же моя старшая дочь окончила факультет византинистики в МГУ, преподает греческий язык. А младшая, в силу характера, не приемлет всяких мурзиков и пушков. Поэтому они взяли бумажки с кличками, завернули в них по кусочку сыра, и пес выбрал имя Гектор. Это смышленый, веселый беленький вест-хайленд-терьер. Любит смотреть телевизор, причем исключительно передачи про животных. Animal Рlanet он готов смотреть весь день. А вот на людей не реагирует – оживляется только при виде меня.
Беседовала Анна Абакумова