Александра Архангельского можно назвать профессиональным исследователем общественной и культурной жизни России. Своевременный публицист, литературовед, писатель, автор и ведущий программы «Тем временем» на канале «Культура».
Потерянные поколения
– Какое поколение вы назвали бы потерянным?
– Для экономики потеряно старшее поколение. Для этических вещей – поколение тридцатилетних. Жизнь брала их на излом, и не все это выдержали. Это поколение духлесс – несчастный офисный планктон или как еще их называют «офисные самураи». Они входили в жизнь, когда экономика была отмороженной, но уже не авантюрной. Когда вы подходите к делу с авантюрным чувством риска, но не нарушаете законы и правила, это нормально. Когда вы знаете, что вы их нарушаете, возникает двойственное чувство. Я думаю, что у следующего поколения есть колоссальный шанс вписаться в экономику и восстановить в правах простые моральные нормы. И я уверен, что это произойдет. Главное сегодняшнее противоречие – то, что государство мешает обществу. Оно как сумасшедший родитель пытается вникнуть во все. Общество само вызреет и восстановится естественным путем.
– Как вмешивается государство? Идеологически?
– Государство контролирует любые формы самоорганизации, я говорю сейчас об общественной инициативе. Государство пытается все и вся взять под свой финансовый и организационный контроль. Мне не нравится, что под одну гребенку стригут все иностранные организации – они же все разные. Зачем закрывать, к примеру, отделения Британского совета? С другой стороны государство не стало сильным. Поэтому, может быть, именно от своей слабости оно демонстрирует силу. На самом же деле оно должно присутствовать именно там, где оно сегодня отсутствует. Должно управлять милицией, теми же гаишниками, создавать общие правила, которые все должны соблюдать. Тем не менее общество нарастает, и культура тоже. Я езжу по стране и вижу, как проходят, к примеру, книжные ярмарки. В стране настоящий бум книгоиздательства.
Ностальгия по пергаменту
– Авторов много, а качественной литературы почему-то нет.
– Не все, что написано буквами, – литература. Висят в интернете бессмысленные книжки, и кто их читает? Как настоящие литераторы трудно находили путь к читателю, так и продолжают. Я был на книжной ярмарке в Красноярске, видел, что читатель изголодался по качественной литературе и по прямому разговору с автором. Смели все, что издатели туда привезли. Кино хорошее постепенно начинает доходить до зрителя. Мой любимый пример – фильм Сокурова «Русский ковчег» вышел в России одной копией, в Америке – в двадцати. Сейчас его фильм «Александра» прошел в прокате с гораздо большим успехом. Театры строятся. Табаков скоро всю Москву застроит. Любимов получит новое здание театра, Фоменко уже получил. В культуре все, что представляет хоть какую-то ценность, находит своих поклонников. Другое дело, что это не всегда большие аудитории, ну и не надо. Кстати, сейчас оказалось, что театр с маленькой площадкой прибыльнее, чем театр, рассчитанный на большое количество зрителей. В театре «Практика», в котором ставит свои спектакли Иван Вырыпаев, 80 мест. Оказалось, что культура рентабельна и в малых формах.
– Есть мнение, что книга доживает свои последние дни и вскоре ее окончательно вытеснит интернет и электронные носители?
– Конечно, справочная литература уйдет в электронный формат. И это хорошо, потому что пользоваться толстыми фолиантами неудобно. Все прикладное должно уйти в интернет. Что касается собственно чтения с электронного носителя, то, как ни странно, стихи от этого выигрывают. Все, что помещается на маленьком экранчике, читать удобно. Чего не скажешь о крупных формах, романах и т.д. Другое дело, что технологии развиваются так быстро, что легко можно представить момент, когда появится такая же приятная теплая и уютная вещь, как электронная книга. Со страничками. Будет книжка, которая будет загружаться на том месте, где вы ее читаете. Прочитали, переключили кнопочку, загрузили другую. Тогда какая нам разница? Что, мы тоскуем по временам пергамента?
Говорят эксперты
– Ваша программа «Тем временем» – пожалуй, самое интеллигентное ток-шоу на нашем телепространстве. Не возникало мысли добавить накала страстей, например, путем сталкивания оппонентов?
– Можно делать продукт либо жестко по законам телевидения, либо жестко против них. Например, был такой проект Александра Гордона на тогдашнем канале НТВ, ночные беседы с интеллектуалами. Там все было сделано вопреки законам ТВ. И поэтому – смотрелось. Ничего промежуточного телевидение не признает. Я не вижу необходимости сталкивать собеседников. Более того, жизнь смыслов не предполагает драм, она предполагает разность потенциалов и медленный путь к истине, который лежит за пределами отдельной точки зрения.
Ну а если говорить о жанре программы, это не ток-шоу, где говорит народ, а эксперты отвечают, а дискуссия. У нас говорят только эксперты. Народ у нас безмолвствует.
– Политики, имеющие свое мнение абсолютно по разным поводам – господин Жириновский, например, имеет шансы к вам попасть?
– На нашем канале политики нет. В виде исключения он может появиться, но что он скажет? Жириновский – человек неглупый, он ведет себя так, как его просят вести, он вполне договороспособный. Но я не вижу его в контексте программы «Тем временем». Проханов – тот бывает. Но он прежде всего писатель.
– Как вы выстраиваете спор? Подчиняете его законам драматургии?
– Как известно, есть два способа вести разговор. Либо вы репетируете, либо плывете по течению. Я плыву по течению и спокойно отношусь к фатальным издержкам – если уж не получилось, то не получилось. С другой стороны, при таком подходе рождается то, чего ты сам не ожидаешь.
Ниже пояса
– Что раздражает на современном ТВ?
– Я не понимаю, когда федеральное телевидение в его полностью открытом доступе играет ниже пояса. Я имею в виду криминал в его худшем проявлении. Никто не может запретить человеку интересоваться криминальными сюжетами, но тогда должен быть подписной канал. Так же, как и порнография. Человек должен приложить усилия, чтобы получить доступ к этой информации – заплатить деньги, подписаться, то есть сделать выбор. Раздражает скучная политическая жизнь. Но я не понимаю, когда ругают телевизионных менеджеров – дескать, это они все зажали. Они тут ни при чем. Телевидение – мощный электоральный ресурс, который управляется напрямую из Кремля.
– Как, на ваш взгляд, будет развиваться телевидение?
– Как и во всем мире. Перейдет в цифру, будет становиться более сегментарным, учиться работать с небольшими аудиториями. Станет более содержательным и менее ярким – потому что это более дешевое производство по определению. Массовое телевидение никуда не исчезнет, но оно будет более площадным и народным. И это не потому, что кто-то из начальников этого хочет, просто, если вы будете делать массовый продукт, вы будете делать только его и ничего другого. Уже сейчас я не понимаю, например, зачем нужны НТВ такие качественные новости? Они делаются хорошо, но новости – это всегда затратно, а канал декларирует принцип: доходность любой ценой. Рано или поздно новости уйдут на спутниковые каналы. А в пространство интернет-ТВ войдут те вещи, которые из «большого» ТВ ушли – например, книги. Проблема в том, что исчезнет общее поле. Шахтер, домохозяйка, профессор, политик, левый, правый в общем информационном поле оказываются вынужденно, а когда мы разойдемся по цифровым квартирам, что нас будет объединять информационно? Мы и так слишком разные. Это проблема не только российская, но и мировая. Уже сегодня намибийскому профессору проще договориться по сети со своим американским коллегой, чем с соседом-фермером. Мир объединяется поверх границ и внутри слоев. Это другое мироустройство.
– Возможно, появится смысл объединять социальные группы и территориально – художников селить в одном месте, писателей в другом, профессоров – в третьем.
– Будут меняться механизмы производства, и мы будем искать новые способы выживания. Под Манчестером строится город, в котором будут жить продюсеры документального кино. Они будут заказывать фильмы своим агентам, разбросанным по всему миру, а производство, финансирование и правообладание сконцентрируют в одной точке, и уже потом будут продавать готовый продукт. Мы на грани не только телевизионного переворота, на грани нового мироустройства и новых проблем.
Перестанут читать
– Вы – автор нескольких школьных учебников. Какая проблема в нашем образовании самая острая?
– Вообще чему может научить гуманитарный учебник? Он не может научить правильной точке зрения. Он может научить правильному поиску. А наш учебник и наше стандартное образование нацеливают на правильное знание. То, что сейчас собираются отменить выпускное сочинение, возможно, было бы не так страшно, если бы была какая-то замена. В школах мы всегда писали сочинения плохо, но ради того, чтобы его написать, школьник все-таки что-то читал, у него была мотивация. Сочинение отменяют – и он вообще перестает читать. Он же прагматик. В исторические учебники сегодня вовсю лезет идеология, причем самого дурного свойства, с реабилитацией советского режима, репрессий. К сожалению, сегодня образованием руководят технократы. Гуманитарные науки переживают не лучшие времена.
– Сейчас много спорят, надо ли изучать религию в школах.
– Религия должна изучаться не в косвенных формах, не в форме основ православной культуры, а напрямую. Закон Божий должен присутствовать в школьном пространстве, но только во внешкольное время и по подписке родителей. К тому же, чтобы ввести этот предмет в школе, нужно сократить литературу, а из истории изъять то, что составляет ее существо. Давайте из истории вынем религиозный пласт, что там останется? Борьба страстей и денег. Значит, нет предмета такого – основы православной культуры, а основы веры есть. Тогда зачем мы друг друга обманываем? Конституция не позволяет в основном расписании вводить этот предмет – так давайте вводить факультативно.
Светлана Федотова
Источник: https://www.moscor.ru