Старейший актер Театра им. Вахтангова  ушел из жизни.  Мы еще долго будем его в споминать. А вот интересно:  каков он  был в жизни? Много ли  у него было друзей? Как относился к своим детям-внукам? Чем занимался на досуге? На все эти вопросы  нам ответила дочь Юрия Яковлева Алена Яковлева — тоже известная актриса. Правда, беседа происходила накануне 85-летнего юбилея Юрия Васильевича, когда он был  еще полон сил и творческих планов. Мы сознательно не стали переводить  интервью в прошедшее время, пусть  актер Яковлев еще немного побудет живым... 

НОВОСТЬ

12:05, 11.09.2024

Не стало вдовы Семена Фарады

Марина Полицеймако скончалась 10 сентября на 87-м году жизни.

— Алена, в том, что вы стали актрисой, есть закономерность? Вы хотели что-то доказать знаменитому отцу, обратить на себя внимание?

— Боже упаси! Я хорошо понимаю, что мне никогда таких высот в про­фессии не достичь, поэтому жела­ния доказать не было. Наверное, это просто генетический зов. Мне всегда хотелось этим заниматься. Даже поступив на журфак МГУ, я тут же помчалась записываться в сту­денческий театр. А на третьем курсе подговорила товарища, и он выкрал мой аттестат из университетской канцелярии. С аттестатом, с кучей фотокадров, в спешке вырезанных из каких-то снимков, с медицинской справкой, оформленной за какой-то час (немыслимый по тем временам рекорд!), я и поступила в Щукинское училище. Мне хватило наглости по­дойти после всего проделанного к ректору МГУ Ясену Николаевичу Засурскому, человеку умнейшему и интеллигентнейшему, и с идиот­ской улыбочкой похвастать: «А я в «Щуку» поступила, актрисой буду...» На что он мне: «Прекрасно, забирай документы». А я: «Да нет, я хочу и МГУ окончить, и актрисой стать».

Вспоминаю сейчас и содрога­юсь: никогда бы сегодня не реши­лась на такое безумство.

— Трудно самореализовывать­ся под бременем такой фами­лии? Не хотелось ее сменить?

— Сменить не хотелось из-за пие­тета перед папой. А имя сменила. Из-за актрисы Лены Яковлевой — полной моей тезки, с которой нас постоянно путали. А что касается бремени фами­лии — да, это большая ответствен­ность. Я всегда должна была рабо­тать в 30 раз больше, чем остальные. Потому что один прокол, и все говорят: «Не позорь фамилию, как тебе не стыдно!»

— Часто советуетесь с отцом по профессиональным поводам?

— Если я спрошу, он, наверное, посоветует, но мне не хочется его мучить.

— Он следит за вашим творчес­твом?

— Периодически. Мы мало это об­суждаем. Может, он считает, что мне лучше было заниматься журналис­тикой?..

— Не жалеете о своем про­фессиональном выборе?

— Когда вышла на сцену в первый раз, в массовке, в золотом лифчике, в каком-то безумном танце и вдруг увидела глаза зрителей близко-близко, подумала: «Боже, я знаю три языка, что я здесь делаю?!» Потом все встало на свои места. Теперь я достигла такого ощущения жизни, когда мало о чем жалею. Боюсь только причинить боль близким. А работой довольна. Хотелось бы ро­лей побольше и поразнообразнее. А то как-то получается, что режиссеры меня видят исключи­тельно в ролях роко­вых красоток.

— А вы не такая? Внешность-то роковая...

— Когда-то из-за этой внешности меня не приняли на отделе­ние тележурналисти­ки. Сказали, что зри­тель будет отвлекать­ся на меня. А в отно­шении рока, наверное, во мне это действитель­но есть. Я даже сыгра­ла роль Маргариты в спектакле «Мастер и Маргарита». Роли — опасная вещь. Они часто перетекают в жизнь. С Маргаритой меня пронесло. А вот режиссер спектакля, молодой, погиб — вы­пал из окна...

— Правда, что, придя поступать в Театр Сатиры, вы «со­чинили» себе пышнотелость?

— Всю жизнь стра­даю от комплекса: ну хочется мне пышных форм. Собираясь на просмотр в Театр Са­тиры, запихала в лиф­чик колготки. Причем почему-то разноцвет­ные. В разгар про­смотра все это начало вываливаться — я запи­хиваю цветастое без­образие обратно. А играю, между прочим, тургеневскую герои­ню!.. В итоге взяли меня в театр. Только потом удивлялись, почему я так рез­ко похудела.

— Вы авантюристка?

— Да, но до разумных пределов. Все мои романы — авантюры. По го­роскопу я Близнецы. Одна часть меня тянет в приключения, другая говорит: «Остановись». В молодос­ти перевешивала первая часть, сейчас вторая. Все-таки появление ребенка меня остепенило.

— Ваша коллега Ольга Аросева как-то сказала: «Театр жив рома­нами». Как с этим делом сейчас в Театре Сатиры?

— Хуже. Все кинулись зарабаты­вать деньги. Всем некогда.

— Несколько лет назад бывшая актриса Театра Сатиры Татьяна Егорова в своей книге «Андрей Миронов и я» вывалила всю не­приглядную подноготную ваше­го театра. Вы не попали в книж­ку. Но в одном из своих интервью Егорова прошлась и по вам: «Яковлева всюду говорит, что если бы Миронов не умер, то не­пременно на ней женился бы. Так вот: большая Алена фантазер­ка».

— Ну не самая худшая фантазия… Если учесть, что сама Таня — мастер этого жанра. Я не стану комменти­ровать свои отношения с Андреем Александровичем. То, что я с ним встретилась, — большой подарок судьбы. У него многому можно бы­ло научиться и в жизни, и в работе. А в отношении книжки выскажусь. Автор, видимо, очень рассчитыва­ла, что театр это страшно заденет, что мы станем судиться. Книгу пи­сал несостоявшийся в творческой и личной жизни человек. Я пришла в театр тогда, когда ее любовная ис­тория давным-давно закончилась. Но дело даже не в степени правди­вости. Если ты пишешь книгу о люб­ви, то зачем обсуждать, как к тебе приставал худрук? Зачем описы­вать других людей — с целью их оби­деть? Слава Богу, что у Татьяны Николаевны нет детей, а ведь у других есть уже и внуки.

— А у вас есть знаменитый папа, чьи оценки, по всей видимости, для вас важны. Как Юрий Васильевич живет сегодня? Что любит, чего не любит?

— Он живет в своем особом внут­реннем мире. Это свойственно только очень талантливым людям. Он умеет от всего абстрагироваться и существовать не рационально, а подсознательно, интуитивно. Иног­да в свой закрытый мир он впускает людей, но ненадолго. Какие-то его бытовые черточки, привычки? Ну, например, он обожа­ет собирать грибы и потрясающе их солит и маринует. Любит гулять с собакой.

— Вы бы стали дружить с Яков­левым, не будь он вашим отцом?

— Думаю, дружить с ним непро­сто. И в дружбе, и в жизни можно быть только под ним: служить ему, гордиться им. С ним наравне невозможно: слишком велик талант. Может, это только мои ощущения, я ведь папу недостаточно знаю — больше наблюдала за ним издалека.

— Ваши родители расстались, когда вы еще не появились на свет. С высоты зрелой женщины вы не упрекаете маму за то, что не смогла удержать, понять, про­стить?

— Я не имею права судить ни отца, ни маму. Это был сознательный че­ловеческий выбор. И потом сущест­вует такое количество нюансов, о которых я не собираюсь рассказы­вать… Да, мне не хватало отца. Да, моя жизнь могла бы сложиться луч­ше, если бы я его чаще видела. Но ­чего сейчас-то горевать? Уже и моя жизнь на две трети прожита. И по­том у нас просто не было физичес­кой возможности чаще общаться: с 12 лет я с мамой и отчимом жила в Германии.

— Когда вы видели отца на эк­ране, что думали? Ассоциировали героя с близким человеком, ревновали, если он играл любовь?

— Не ревновала и не ассоцииро­вала. Воспринимала как любимого актера, восторгалась талантом, уме­нием так точно попадать в разные человеческие характеры. Мои люби­мые папины роли — в «Гусарской бал­ладе» и «Идиоте».

— Кстати, об «Идиоте». Развей­те давнюю сплетню: говорят, вто­рой серии фильма не получилось, потому что актер Яковлев почувствовал, что его психика не выдерживает напряжения.

— Это легенда. Съемку фильма прервали по техническим причинам. 

—  Как-то вы сказали, что мно­гочисленные папины браки — это не следствие того, что он баб­ник, а скорее, его мягкости и интеллигентности. О ваших бурных романах тоже ходит много слу­хов. Это наследственная черта?

— Мы с папой совершенно раз­ные. Он как человек крайне талант­ливый, на мой взгляд, спокойнее. Он никого не станет завоевывать. Я тоже не стану, но совсем по другой причине. Папа живет исключитель­но творчеством. А у меня иной жиз­ненный темперамент: я очень об­щительна, у меня много друзей, я живу более открыто.

— Алена, как женщина вы-то состоялись: поклонники, мужья, редкая внешность. У вас есть рецепт женского счастья?

— Чтобы тебя любили.

— А вы, простите, не должны любить?

— Скажу страшную фразу: если мужчина не идиот и не подлец и об­ладает минимальным набором до­стоинств, к нему можно привыкнуть. Главное себя в этом убедить. Любовь — это убеждение, помимо того, что это еще и чувство, и ощу­щения. Я не всегда могу перевести стадию ухаживаний во что-то дру­гое. Два месяца — и конец роману.

– А брак с Кириллом Козако­вым?

— Короткий.

— Известные фамилии ведь ча­сто сближаются?

— Никаких мыслей на тему «фами­лий» у нас не было. Мы сотни раз могли где-то столкнуться, а встрети­лись… на дне рождения моего, если можно так сказать, студенческого мужа. Кирилл, помню, пришел с Ми­шей Ефремовым. Все быстро нача­лось и быстро закончилось. Я ушла, когда дочке Маше было 4 месяца. Осталась в однокомнатной кварти­ре, без помощи. Вкалывала как ненормальная, на памперсы денег не хватало — стирала пеленки. И вывела формулу счастливого брака: любить — значит хотеть с кем-то стариться.

– Вы с кем хотите стариться?

— Я вообще не хочу стариться! Но я сильно изменилась в отношениях с мужчинами. Надо меняться, нельзя рас­считывать на свою неземную красоту и талант.

— А дочь Маша, какая она?

— Это мой подарок. Она послана Богом за все мои страдания. А какая она хорошенькая!

— В вас?

— Что вы! Я была тощей, без ка­ких-либо женских признаков, в тол­стенных очках. Превращение гадко­го утенка в лебедя произошло в один день, когда я подкрасилась и надела роскошное, купленное в Гер­мании платье на выпускной бал. 

— Маша успешно продолжает актерскую династию, снялась в  «Кармелите». Вы рады?

— Вообще-то, мне бы не хотелось для нее актерской судьбы: зависи­мость, нищета… Но Бог распоря­дился, видимо, иначе...

– Наличие в роду двух звездных деду­шек — Михаила Козакова и Юрия Яковлева — как-то ее стимулирует?

— Михаил Михайлович видел ее два раза в жизни. А мой папа Машу обожает. Возможно, он ей додает то, что не получилось дать мне.

Беседовала Илона Егиазарова