Главная роль в захватывающем сериале вмиг сделала молодую актрису Анну Герм популярной. Но, даже много недель подряд наблюдая за ней по телевизору, столкнувшись у полок супермаркета или в химчистке, вряд ли ее узнаешь. И дело тут вовсе не в том, что в фильме Анна жгучая брюнетка, а в жизни блондинка. Просто в кино она, совсем как Алиса в Стране чудес, превращается в абсолютно другую девочку, а вернувшись в реальность, вновь становится собой. И процесс этот бесконечен, потому что такова актерская профессия, в которой, кстати, по признанию Герм, она оказалась совершенно случайно.
НЕСЕКРЕТНЫЕ МАТЕРИАЛЫ
Родилась 14 марта 1972 г. в Ленинграде. В 1994 г. окончила ГИТИС им. Луначарского, курс А.Гончарова. Работала в театрах им. Вл.Маяковского, им. Гоголя и театре Антона Чехова.
В кино дебютировала в 1998 г. — в картине К.Шахназарова “День полнолуния”.
Снималась в сериалах: “Каменская”, “Черный ворон”, “Возвращение Мухтара”, “Крот”, “Ундина”, “Евлампия Романова” и др. Занималась озвучанием зарубежных картин, снимается в клипах.
— Не обидно, что вас почти не узнают?
— Нисколько. Мне удобно не привлекать к себе внимания, выглядеть “серой мышкой” — незаметной, совсем не похожей на свои кинообразы, потому что я люблю быть наблюдателем. Это очень ценно для человека, который играет и пишет. Бывает, я приезжаю в гости к кому-нибудь из подруг, а там целая компания. Мы весь вечер сидим за столом, разговариваем, смеемся. Потом кто-то спрашивает: “Ну а вы, Аня, чем занимаетесь?” Я отвечаю: “Вообще-то я актриса”. — “Да? Как интересно! А где играете?” — “Ну вот, например, в сериале “Черный ворон”. — “О, я смотрю этот сериал. А кого вы там играете?” — “Татьяну Ларину”, — отвечаю. “ДА ВЫ ЧТО!!!” Потом все хохочут и признаются, что три часа уже мучаются — кого же я им напоминаю? То есть в жизни, при общении, без грима и без черных волос я у людей с экранными образами никак не ассоциируюсь.
— В связи со съемками в “Черном вороне-3” опять будете в черный цвет краситься?
— Нет, к счастью, на этот раз терзать меня не будут. Потому что по сюжету прошло много лет, Татьяне Лариной уже к сорока, и она изменила масть — посветлела.
— Ваша карьера сейчас складывается более чем удачно. И все же вы утверждаете, что в актрисы вас занесло случайно?
— Когда в 16 лет я пришла в свою первую театральную студию, то сразу заявила: “Хочу быть режиссером. У меня есть идеи”. При этом внешне я выглядела абсолютно девочкой-ромашкой: кудряшки, хлопающие ресницы, надутые губки, короткая юбочка и каблучки. Но главное, я почему-то считала, что настоящие режиссеры должны разговаривать низким голосом, поэтому басила изо всех сил. Педагогиня долго смеялась и чуть ли не сделала мне “козу”, но в студию все-таки взяла — актрисой. И заигралась я до сегодняшних дней, но сейчас возвращаюсь к прошлым мечтам. Недавно вот сняла свою первую режиссерскую работу — короткометражку по произведению Анны Ахматовой “У самого моря” и останавливаться на этом не собираюсь.
—Режиссерскому ремеслу где-то учились?
— Хотела пойти во ВГИК на высшие режиссерские или сценарные курсы. Но один очень известный сценарист убедил меня, что в этом уже нет необходимости. Он спросил: “Зачем тебе на курсы? Ты ведь уже пишешь, и по твоим сценариям снимают — ну и пиши себе!” Короткометражка “Чистый понедельник” по Бунину, где я играла главную роль, и сериал “Нож в облаках” — сняты, еще две вещи уже готовые лежат. А недавно вообще произошло чудо. Когда-нибудь я расскажу подробнее об этой божественной комбинации. Но случилось так, что сейчас пишется книга, толчком к написанию которой послужила пересказанная мною реальная история. Не буду загадывать, но надеюсь, что отобью свое право на режиссера-постановщика сериала по этой книге.
— Сколько раз у вас уже спрашивали: Анна Герм — это псевдоним?
— Наверное, тысячу. (Смеется.)
— Считайте, что я спросила в 1001-й. Ваша реакция?
— Нормальная реакция — я привыкла. Анной я названа в честь своей бабушки, а фамилия — мамина, эстонская. Если ее перевести на русский, то я была бы Кузнецовой, поскольку “герм” по-эстонски — кузнец.
— Родители не подумали, что созвучие “Анна Герм” будет постоянно вызывать вопросы?
— Нет. Да и назвать меня поначалу хотели Ариной, но отец сказал, что я буду Анной и баста! Никто и не думал о том, как это будет звучать, масштаб сходства обнаружился лишь со временем, когда шутки по поводу “Анна Герм — Анна Герман” уже зашкаливали. А в варианте, где моя фамилия написана размашистым почерком, кто-нибудь обязательно прочитает не Герм, а Керн, и это тоже меня сопровождает с детства.
— Комплексов по этому поводу не было?
— По этому — нет.
— А каким вы были ребенком?
— Очень обидчивым, ранимым и довольно замкнутым. Таких в школе называют тихонями. С узким кругом подруг в классе я общалась сдержанно, никто ничего про меня не знал. А на самом деле я вела самую настоящую двойную жизнь: после уроков бежала в горнолыжную секцию, где была бойкой, жизнерадостной, рисковой девчонкой. Мы дружили разновозрастными группами: играли, смеялись, влюблялись — чего мы только не делали! Шесть лет я серьезно занималась этим спортом, пока не получила серьезную травму позвоночника.
— Вам удалось победить страх после столь серьезной травмы?
— Да, хотя было непросто. Но я подумала: если встану на лыжи и пойму, что мне страшно, то отменю это мероприятие навсегда. Встала, тихонечко проехала несколько метров, потом побыстрее разогналась, еще быстрее… и поняла, что не боюсь. Теперь для меня это уже не спорт, как раньше, когда надо было нестись по обледенелой трассе, чтобы выиграть. Сейчас можно выбирать спуск полегче и просто получать удовольствие.
— Если бы не травма, вы бы могли стать профессиональной спортсменкой?
— Все-таки нет. С двенадцати лет я училась в художественной школе, и все вокруг были убеждены, что я стану вторым Пикассо. Да и сама я думала так же. Когда же я начала пропадать в театральной студии, мама была бесконечно разочарована. Она считала, что я попала в нездоровую среду и именно из-за увлечения театром я вышла из-под контроля и даже закурила. Несколько месяцев продолжалась война “отцов” и “детей”, наконец я — прилежная ученица — бросила 10-й класс и ушла из дома. Чтобы не умереть с голоду, мне пришлось устроиться на шоколадную фабрику. За полночь я возвращалась из студии, а ранним утром уже тащилась на работу к конвейеру. Неудивительно, что трюфели у меня получались вместо кругленьких похожими на блины. Конфеты с тех пор ненавижу.
— Актриса с шоколадной фабрики… А не проще было бы с вашей фактурой податься в манекенщицы?
— Окружающие мне постоянно твердили: “Посмотри, у тебя типаж, как в журналах “Бурда моден”. Но у меня было ощущение, что во мне нет ничего особенного и я самая обыкновенная питерская девчонка. К тому же модельные дела мне казались какой-то глупостью. Но однажды меня прямо на улице остановила ассистентка какого-то агентства. В назначенный день я и еще пять девочек сидели перед женщиной-менеджером, которая многозначительно вещала: “Вам повезло, что я — не мужчина. Потому что в этом бизнесе в основном правят мужчины, и на пути к вершине вы должны быть готовы ко всему”. Я послушала-послушала и, решив, что это не для меня, сбежала.
— Вы часто совершаете нелогичные, невыгодные вам поступки?
— Это к тому, что я бросила курс Марка Анатольевича Захарова? Так это по личной причине. Еще до поступления в ГИТИС у меня начался роман. Мне казалось, что это любовь до гроба, но вскоре наступила плачевная развязка. Поняв, что не в состоянии этого пережить, я решила уйти из института и вернуться в родной Питер — ведь ничего уже не имело смысла. Я даже написала заявление об отчислении, но в деканате меня удержали и перевели с 1-го сразу на 3-й курс к Андрею Александровичу Гончарову. Но по большому счету спасла меня роль. В тот период я была абсолютно в суицидном настроении. И вдруг меня пригласили на Катерину в “Грозу” Театра им. Маяковского. А поскольку Катерина самоубийца, то мне чудесно удалось проиграть все это на сцене, а в жизни освободиться и вновь стать счастливым человеком.
— Сегодня ваша личная жизнь столь же эмоциональна?
— Некоторое время назад я пережила развод. А это, наверное, ни для кого не проходит психологически легко. Сейчас нахожусь в состоянии девицы на выданье. (Смеется.) У меня много ухажеров, дома постоянно свежие цветы. При этом мной было принято твердое решение, что даже как “девица на выданье” я не стану менять свой образ “серой мышки” на яркое оперение. Если хотят меня любить, то пусть уж любят какая есть.
— “Ваш” мужчина, какой он?
— У меня нет принципиальных табу ни на возраст, ни на внешность, ни на род занятий — это совершенно не важно. Главное — абсолютное взаимопонимание и взаимодоверие. Иначе что это за существование, когда либо ты постоянно подозреваешь, либо тебя в чем-то подозревают.
— Ваш брак распался из-за подобных причин?
— У нас была другая история. Поскольку мы оба работали в системе кино, то имели очень много командировок, каждый по отдельности. Существовали как Штирлиц с радисткой Кэт. Каждая кратковременная встреча становилась стрессом оттого, что ее так ждешь! Фактически мы жили в разных городах, от этого стремительно менялись, и в какой-то момент я сказала мужу: “Знаешь, у меня такое впечатление, что нам уже пора заново знакомиться”. И когда мы начали знакомиться по второму разу, стало очевидно, что все, нам отпущенное, мы уже прожили, того, что было, не вернуть, а то, что есть, — не имеет смысла. Это типичная история разлук, когда люди не смогли справиться с ситуацией. Несмотря на то, что нам пришлось расстаться, мы остались с мужем в нормальных отношениях. Нельзя вычеркнуть из жизни восемь лет. Было много хорошего. Разочаровываться в людях я не собираюсь.
— Жизнь испытывает вас на прочность?
— Помню, когда я еще жила в Чертанове, то одно время каждый день возвращалась с работы домой после полуночи. Однажды подъезжаю, а все парковочные места заняты, осталось одно — в темноте. Только я погасила фары, как с разных сторон к автомобилю кинулись два парня и стали дергать за ручки. К счастью, двери были заблокированы, иначе меня бы просто вырубили — на улице-то ни души. Испугалась я ужасно, сидела в машине и думала: “Что же делать? Муж в командировке, и защитить меня некому”. А через несколько дней в этих же кустах произошла история пострашнее. Я была дома, очень громко слушала музыку и вдруг шестым чувством почуяла — на улице что-то происходит. Убавив звук, я услышала нечеловеческий, звериный вопль — ясно, что не шутили. Высунувшись из окна 9-го этажа и включив все актерское мастерство, я истошным бабским голосом выдала матерную тираду: “Что вы, подонки, там устроили?! А ну быстро отпустите девушку!!! Милицию я уже вызвала! Щас собаку спущу, она вас всех порвет на фиг, кретины!” Раздался топот убегающих, а затем из кустов выбралась девушка в порванной одежде. Она дрожала, у нее была чудовищная истерика. Как могла, я успокоила ее, пообещав, что “скорая” и милиция уже едут. Но, главное, из огромного девятиэтажного дома не то что не вышел, а даже не высунулся ни один мужчина. Никому не пожелала бы оказаться на месте этой девушки.
— Насколько вы ощущаете себя женщиной при сегодняшней необходимости быть сильной?
— Скорее я остро ощущаю необходимость быть сильной. Бытует мнение, что, существуя в браке, женщина расслабляется, обмякает, считая, что часть дел и решений можно переложить на плечи мужа. Когда же она остается одна, с ней происходит метаморфоза. В первый момент после развода она уверена, что надо срочно впрыгнуть в другой брак, иначе ты социально не защищена и у тебя не тот статус! Я тоже так думала и вдруг поняла, что все это предрассудки. Зачем мне абы какой брак, “чтоб было”?! С приятным удивлением я обнаружила, что становлюсь очень сильной и все до единой проблемы могу решить сама. Вскоре пришла мысль, что замужество вообще мне сейчас ни к чему. Я вполне комфортно ощущаю себя в роли одинокой разведенки. Поклонники мои с этим смирились. Говорят, что уже поняли — это надолго. Но не сдаются и конфеты-букеты дарить продолжают.
— Вы ведь из Питера. Опишите, какой для вас — Санкт-Петербург и какая — Москва?
— Москва — она очень честная, темпераментная. Если представить ее человеком, то он сгоряча может наорать на тебя, даже покрыть матом, а потом выяснится, что обижать он тебя не собирался. Просто добросовестно хотел объяснить, как сделать какое-то дело. А Питер — это гоголевский персонаж. Он вроде действует из лучших побуждений, и в то же время в природе его заложена интрига. Он постоянно балансирует между правдой и ложью, не понимая, где ему комфортнее. Москва — здоровая, розовощекая, легкая на подъем, немножко безвкусная. Питер — медлительный, болезненный, философ, усложняющий простые вещи, при этом — очень красивый и стильный. Недавно, приехав на “Ленфильм”, я из окна такси смотрела на свою малую родину и думала: “Прости меня, Питер, я тебя так люблю, но… Москву я люблю больше!”
— В Москве приходится снимать жилплощадь?
— Нет, у меня есть квартирка, приобретенная на свои кровные актерские денежки.
— Квартирка? А что же артисты все плачут, что они мало зарабатывают?
— Нет, ну артисты не зря плачут — реально они зарабатывают не так много. И за квартиру у меня до сих пор большие долги. Просто мне очень повезло с друзьями, которые мне доверяют и на долгие годы дали беспроцентную ссуду. А вообще, на гонорарах особо “не разжиреешь”. Я сейчас думаю о холодной зиме, но в этом сезоне, похоже, купить новую шубу не получится. Шуба “ушла” на короткометражку.
— Снять кино — это немалые деньги.
— Это правда. Один съемочный день стоил бы мне несколько тысяч долларов, если бы не помощь единомышленников. Но их, к моему счастью, оказалось немало. Вся съемочная группа работала со мной бесплатно. Даже дети-актеры — Екатерина Голубова и Филипп Авдеев, которые сейчас много снимаются профессионально. Люди работали просто за идею. Было чрезвычайно приятно. Я оплачивала технику, транспорт. Могу даже приоткрыть смету: одна смена (12 часов) аренды крана-стрелки для камеры — $150; сама камера формата DV-cam — $40; набор осветительных приборов — $100 и т.д. и т.п. Монтаж, озвучивание и музыка еще впереди. В общем, за всю 15-минутную короткометражку мне придется заплатить около $2000.
— А на всякие страшные сцены соглашаетесь?
— Была у меня забавная история в сериале “Крот”. Там мою героиню вначале задушили, а потом похоронили и на могиле поставили мою фотографию. После эфира звонит мама: “Аня, зачем ты снимаешься в таких ужасных фильмах? Соседи за тебя беспокоятся!” Я отвечаю: “Мамочка, объясни, что это не Аню похоронили, а похоронили мою героиню Машу. А я жива-здорова, все в порядке!”
— Вы ведь за рулем?
— За рулем. Выхожу однажды из машины в смешной размашистой кофте с рукавами-крыльями, какие в детских книжках у царевны-лягушки рисуют, а пожилой сосед говорит: “Аня, вы такая интересная, и за рулем!”
— Погонять иногда хочется?
— Да. Но в последнее время я очень устаю, тексты ролей учу на светофорах и в “пробках”. Так что разгоняюсь по обстановке. Если чувствую, что у меня недосыпы, реакция замедленная, то еду совсем спокойно.
— А какой у вас личный скоростной рекорд?
— Самую большую скорость на своем “Опеле-Омеге” я развивала — 160 км/ч.
— Известно, что водители-женщины часто развлекаются, строя глазки водителям-мужчинам. Вы так поступаете?
— Нет, глазки я не строю, но бывает забавно, когда я еду со съемок прямо в гриме. Решаю: “Подумаешь! До машины как-нибудь дойду, зато дома спокойно умоюсь”. Рулю, думаю о чем-то своем и вдруг чувствую странные взгляды из-за соседних стекол. Оказывается, что с макияжем и прической а-ля Марлен Дитрих я сижу в спортивном костюме в машине, не мытой месяц.
— Будь возможность пообщаться с гениями прошлого, с кем бы вы хотели оказаться за одним столиком в кафе?
— С Александром Пушкиным. Но, учитывая его мужской темперамент, я бы хотела встретиться с поэтом в присутствии его прекрасной жены Натали Гончаровой. С Натали бы я поболтала о шмотках — она была известной модницей. Возможно, мы бы прошвырнулись с ней по бутикам. А Пушкину я бы обязательно выразила свое восхищение.
Владимир ЧИСТЯКОВ
Бывшие герои скандальной телестройки счастливы в браке уже два года. Их отношения завязались на поляне проекта и сумели перерасти в семью. Супруги ждут пополнения в семье.
