Никогда не понимала, почему отечественных эстрадных остряков (рифма напрашивается обидная) называют представителями разговорного жанра. По моему разумению, разговорный жанр — на телевидении, в частности — это интервью. Или, скажем, круглые столы; одним словом, живая беседа на зрителя. Интересная ему и по форме, и по содержанию — в идеале.
Приближается к оному (идеалу), на мой взгляд, «Ночной полет с Андреем Максимовым». Символично, что на «Культуру» он перелетел с не самого культурного канала (ТВЦ): его аудитория — конкретная. Интеллектуальная и склонная к саморазвитию, что одно и то же.
Каков поп — таков приход: господин Максимов настолько на своем месте, что не представляется заменимым. Хотя ничего особенного в разговоре не изобретает: просто очень тонко чувствует его нерв. Органично держит тон, определяющий стилистику передачи. Даже на дежурных моментах («у нас есть телефонный звонок») не выключается, эмоционально не провисает. Любопытно, что при этом — внешне никакой экспрессии: ведущий — сама сдержанность и такт. Мужчина с хорошими манерами, отнюдь не манерный.
О вкусах не спорят, но наш случай таков, когда даже равнодушный к разговорным передачам человек разберется: «Ночной полет» — безусловно, позитивный проект. При яростном дефиците ему подобных (на той же «Культуре» — упоенный собой Ерофеев и безостановочно шоумэнствующий Швыдкой; кому оно надо?), «полет» — интонационно и содержательно — мягко напоминает о том, что он — «ночной». То есть — в индивидуальном порядке, не по признанным траекториям происходящий: думы потаенные или что-то около того. Откровения часа тьмы — вне дневной суеты и мороки. «Бессонница, Гомер, тугие паруса…»
Мандельштам тут — и случайно (по ассоциации с размышлизмами о высоком), и — нет. Потому что Максимов, обязательно спрашивающий собеседника насчет новостей (профессиональной деятельности, как правило, касающихся), никогда не смакует новость только как факт. А использует ее как повод — чтобы поговорить о вечном. Лично мне беседы иного толка неинтересны вообще: в принципе, загадочная русская душа потому и загадочна, что нацелена на неожиданные повороты и обобщения — в тет-а-тетах перво-наперво. Сам Максимов в одном из интервью определил жанр своей передачи как «высокий треп»; она, быть может, и впрямь — отголосок кухонной культуры застойного времени, когда кроме «высокого трепа» (по кухням ютящегося — и чаще всего ночами) многим и оторваться-то было не на чем… «Треп» по-максимовски требует определенных условий, неукоснительно соблюдаемых командой «Ночного полета». Первое и главное — избирательность в выборе гостя. Приглашенный человек дарит удовольствие зрителю от общения с собой, потому что смотрит на эфир не как на средство собственной раскрутки, а — как на возможность донести до людей набор жизненных обретений. Знаний, опыта, ошибок, чувствований, сомнений и т.д. А еще важно, чтобы он был искренним; доверие к собеседнику — непременное условие оценки степени человеческого таланта. Бесталанных же Максимов не жалует.
Нравится и то, что он в демократа не играет. Не стесняется собственной вальяжности, не боится уличений в снобизме и некой остраненной загадочности, когда вдруг признается в элитарности собственных предпочтений (эдакий князь тьмы — нетипичный, на Пьера Безухова похожий; тут опять — и эффект контрастирования с общими местами). В пожизненные друзья к нему, может, и не хочется, а вот в соседи по купе поезда — самое то. Высокий треп. Ненапрасные слова.

Анна Жидких