Любовь Казарновская возглавляет жюри шоу Первого канала «Призрак оперы». И как все в жизни, она делает это страстно. О проекте и его участниках, о личных драмах, оперных дрязгах, своих домах и сыне певица рассказала в присутствии мужа Роберта, который иногда вмешивался в нашу беседу.
– Любовь Юрьевна, как вы оказались в проекте «Призрак оперы»? Нравится ли вам это шоу?
– Мы сидели с мужем Робертом на пляже в Германии, вдруг раздается звонок. Первый канал, генеральный продюсер музыкального вещания Юрий Аксюта: «Любовь Юрьевна, вы, конечно, видели Би-би-сишный проект, где эстрадные исполнители поют оперу. Мог бы вас заинтересовать российский формат шоу?» Я ответила: «Безусловно!» Мне давно нравилась эта телепрограмма. В Лондоне жюри возглавлял главный дирижер Ковент-Гардена Антонио Паппано. В жюри входили Рональдо Вильясон, Кэтрин Дженингс… Я ответила согласием. И не жалею. Мне очень нравится «Призрак оперы». Узнаваемые лица, самые популярные, ездящие на гастроли, самодостаточные люди вдруг взяли и рискнули – влезли в такую историю. Не надо их оценивать как оперных звезд, никому из них не придется дебютировать в «Ла Скала» и Метрополитен-опера. Но то, что они решились на эксперимент, дорого стоит! Вы посмотрите, с какой одержимостью они учат новый репертуар, как стараются сказать что-то свое. Этот проект всколыхнул всех! Я прихожу в Новоарбатский гастроном, в котором мы с мужем отовариваемся. И продавщицы – самый простой народ – говорят: «Как нам нравятся эти песни!» Пусть они называют арии песнями, но они просят порекомендовать диски. Разбужен интерес к музыке – и это цель проекта. Увидеть попсовых исполнителей с другой стороны и дать наводку слушателям на то, что есть не только два притопа, три прихлопа, есть другая музыка. Есть композитор Сен-Санс, старик Верди, Пуччини… Опера – это не так сложно для понимания! И не так страшно!
– Кто особенно вас поражает в этом проекте?
– Все меня поражают. Но особенно – Дима Билан. Он может петь контр-тенором и пользуется этим приемом чисто, стильно и красиво. Он меня абсолютно сразил фантастическим номером из мюзикла «Иисус Христос-суперзвезда». Когда он вышел и начал выводить: «Лорд, покажи мне свое лицо! Пусть эта чаша меня минует» – у меня мурашки забегали. В довершение ко всему у Димы совершенно грандиозный английский.
Меня радует Валерия, хотя вижу в Интернете критику в ее адрес: мол, какое она меццо-сопрано! Что такое вообще в эстрадном пении эти голосовые характеристики?! Она эстрадная певица с диапазоном, которая поет чисто. Она удивительно музыкальный человек, с большой музыкальной культурой, чего я, честно говоря, не ожидала.
А еще нравится, как работает Полина Гагарина. При всем при том, что у нее ограниченные вокальные возможности, – она такой талантливый человечек в актерском плане! Ей достаточно кинуть два слова подсказки – и она вспыхивает как огонь! Блистательная актриса, снимаю перед ней шляпу.
Но что меня во всех пленяет – они работают как безумные. Я их такими не знаю. Он горят проектом, распеваются, занимаются с дирижером, концертмейстером, пристают ко всем: что посоветуете?!.. Ани Лорак только родила – ребенку три месяца. Я ей говорю: многие вещи мы вам прощаем, но вы как артистка себе прощать не должны. И она отвечает: «Знаю!» Они сейчас анализируют себя! А что они анализируют, когда свой репертуарчик поют?!
– Но ведь кто-то на вас и обижается…
– А как вам свет наш Филипп Бедросович?
– Киркоров – очень профессиональный человек. Режиссер Василий Бархатов делает ему стильные номера. Филипп мне очень понравился как Мистер Икс. Филипп – всегда Филипп… И чудесно спел «Очи черные».
– Скажите, если бы судьба сложилась иначе, кто из участников проекта по природным данным мог бы стать оперным певцом?
– Наверное, Филипп мог бы. И Билан – если бы пошел по контр-теноровому направлению и занимался. Но определенно сказать можно было бы только в работе. А вообще, они правильно определи свой жизненный путь. Потому что если бы у кого-то действительно и был сногсшибательный оперный талант, то оперная жизнь его затянула бы. Это уж очень манкая история. Но путь в оперную карьеру лежит через годы – а это многих не устраивает, хочется сиюминутного успеха.
– Говорят, оперная братия из-за этого проекта обрушилась на вас, мол, Казарновская пустилась судить попсу всерьез!
– Да, мне ежедневно Первый канал распечатывает ворох интернет-комментариев. Там такое обо мне и проекте пишут! Обвиняют, что мы не пропагандируем оперу, а, наоборот, девальвируем ее. Что я могу сказать?
Почему-то инструменталисты-классики воспринимают наш проект с восторгом, а вот оперные вокалисты – в штыки! Ну как же – не они, а я в ящике выставляю свои баллы… Так ты выйди и спой – всем телом, всей душой, как эти эстрадники выкладываются (в опере уже это редкость). Нет же, лучше удариться в коммунально-кухонные разборки! Абсолютные нули! И что противно – их амбиции растут пропорционально нулям. И не могут понять: если делать проект чисто оперным, его будут смотреть любители. А наш проект рассчитан на широкую аудиторию. Это игра, шоу – но красивое, с живым оркестром, с живыми голосами. Все ингредиенты в салате правильные. Когда такое было на нашем ТВ? Нет, оперный цех сошел с ума.
– А у вас какие отношения с цехом?
– Знаете, есть коллеги, которых я очень люблю, есть люди нейтральные, есть те, которых я не переношу… Я всегда разделяю человеческое и профессиональное составляющее. Мне не мешает все то грязное белье, которое выкладывают СМИ о человеке. На сцене я отключаюсь. Но гений и злодейство – вещи несовместимые. В профессии это сразу видно – в злости тембра, в фальши актерской… Если мне приходится сталкиваться с неприятными людьми на оперной сцене, я заставляю себя поверить в то, что влюблена в этого человека – это сублемация. Но после работы мы разбегаемся.
– Мне всегда казалось, что интриги – это прерогатива шоу-бизнеса. А в опере все так высоко и духовно…
– Оперная тусовка – ого-го!!! Там страсти больше. Там бурлит все безумно. Всегда было так. Но сегодня особенно. Потому что сегодня оперный рынок превращен в «спортивно-попсовую» территорию. Реклама, связи менеджера решают все. В директории сидят люди, очень мало понимающие в самом искусстве, в голосах. Они активные менеджеры – и это мешает.
Роберт: Роль режиссеров сегодня отвратительна. Они говорят, что ищут что-то новое. На самом деле разрушают все. Мы же не ходим в музей и не дорисовываем картины Леонардо, не приделываем руки Венере, чтобы осовременить ее. Зачем же менять классическую музыку?.. И певцы сегодня обмельчали. У них не тот бэграунд, личности – никакой, есть голосок – но мысли не несут.
– Но ведь у вас-то все благополучно в карьере. За вами вообще имидж очень удачливой певицы…
– Внешнее благополучие не всегда предполагает благополучие внутреннее. Да, сегодня я счастливый человек. Но в моей жизни было много страданий, много ударов судьбы, которые могли меня выбить из седла. И если б рядом не было Роберта, не знаю, что со мной было бы…
Мы были с мамой очень близки. Она всегда на моих уроках, спектаклях сидела и волновалась. Она была такая умница! Ушла от разрыва аорты – я тогда была в Риме на контракте… И долго себя винила, что не оказалась рядом в страшную минуту. Роберт и моя пианистка выводили меня из этого состояния. Я пела пять минут, а потом садилась вся мокрая и просто умирала. Однажды не выдержала и заявила: «Все ухожу, не могу, не хочу больше петь». Роберт и концертмейстер как-то выдернули меня из этой ситуации. Но мне пришлось все контракты подтверждать, заново выступать перед директорами театров. Ведь обо мне ходили нелепые слухи, все задавались вопросами: что с ней такое? Почему год не пела? В какой она форме?..
Роберт: Это трудно. Но с другой стороны, это дает возможность Любе постоянно расти и развиваться как личности. Если бы Люба осталась в оперной системе, ее жизнь не развилась в то, что есть сегодня. И Люба была бы другой. Сегодня она гастролирует за рубежом и в регионах России, ведет авторскую программу на радио «Орфей», возглавляет Музей Верди в Буссето, готовит мощный интернет-проект, занимается с молодыми певцами, ведет общественную деятельность… Сегодня Люба знает ответ на вопрос: «Who I Am?»
– А какие у вас теперь отношения с Гергиевым?
– Очень хорошие!
– Но вы никогда не будете с ним сотрудничать?
– Кто знает? Никогда не говори никогда. За ним – имя, театр, который менеджерски он очень хорошо раскрутил. Пути Господни неисповедимы!
Роберт: А за Любой – 30 лет сольной концертной деятельности. И этот тандем мог бы стать интересным!
– Я открыта ко всему новому, позитивному. Во мне, как в «Маленьком принце», сохранился ребенок.
– Любовь Юрьевна, полагаю, что без Роберта у вас не получилось бы так яростно бороться с судьбой. Можете сказать друг про друга, что вытянули счастливый лотерейный билет?
Хором: Да! И мы это поняли в первый же день знакомства.
А познакомились как?
– Горбачевская перестройка, только стали открываться границы. Из Австрии приехали агенты отслушивать для Венской оперы исполнителей. Среди них был Роберт. Так мы и познакомились. Я вошла в состав десяти человек, которых отобрали из Москвы, Питера, Киева и Тбилиси. Потом он уехал и были долгие телефонные разговоры. Меня поразило, как Роберт уже тогда хорошо знал русскую классику. Как интересовался нашей культурой. Он был такой родной, совсем не иностранец!
– Неужели разница в менталитете не мешала даже изначально?
Роберт: – Кое-что удивляло. Сейчас в Любе этого нет, а тогда… Она была слишком открыта, не сдержанна…
– Я была советским ребенком из хорошей семьи и говорила: ой, я это хочу, и это хочу! А меня в Роберте напрягала как раз сдержанность. Он не был эмоционально распахнут, а мне этого хотелось. Но ухаживал красиво. Цветы, предугадывание желаний, внимание. Западный лоск был во всем. Я о чем-то только подумаю – а он уже это реализовывал.
– Отношения прошли через испытания?
– И в Вене, и в России высокопоставленные люди были не в восторге от нашего брака. Роберт работал в крупной Венской компании как импресарио. Ему стали говорить: если бы не жена-сопрано, у тебя были бы большие позиции в этом бизнесе.
И Роберт ушел из компании – поступил как стопроцентный мужик. И это было самопожертвование. Он объяснял: «Все сопрано в агентстве стали бы говорить, что я лучшие куски отдаю жене. А я должен им быть папой, я должен смотреть им честно в глаза, заботиться о них. Это противоречие: я хочу быть честным перед ними и одновременно хочу, чтобы ты была у меня во первых строках. Так работать нельзя! Он стал заниматься другими проектами. Возможно, в ущерб карьере…
– В чем секрет вашего семейного счастья?
– Мы так похожи! Общность взглядов, интересов – очень важны. Вода и камень, лед и пламень – это конечно, будоражит, страсти кипят, но все это быстро кончается. А мы тандем! 22 года уже вместе! Мы слышим друг друга. Помимо всего прочего мы еще и большие друзья. Мы на одной волне и часто говорим одновременно одно и то же. И ребенок у нас такой же растет. Хотя тинейджеровские закидоны у него есть, конечно.
– А познакомились как?
– Горбачевская перестройка, только стали открываться границы. Из Австрии приехали агенты отслушивать для Венской оперы исполнителей. Среди них был Роберт. Так мы и познакомились. Я вошла в состав 10 человек, которых отобрали из Москвы, Питера, Киева и Тбилиси. Потом он уехал, и были долгие телефонные разговоры. Меня поразило, как Роберт уже тогда хорошо знал русскую классику. Как интересовался нашей культурой. Он был такой родной, совсем не иностранец!
– Неужели разница в менталитете не мешала даже изначально?
Роберт: Кое-что удивляло. Сейчас в Любе этого нет, а тогда… Она была слишком открыта, не сдержана…
– Я была советским ребенком из хорошей семьи и говорила: ой, я это хочу, и это хочу! А меня в Роберте напрягала как раз сдержанность. Он не был эмоционально распахнут, а мне этого хотелось. Но ухаживал красиво. Цветы, предугадывание желаний, внимание. Западный лоск был во всем. Я о чем-то только подумаю, а он уже это реализовывал.
– Отношения прошли через испытания?
– И в Вене, и в России высокопоставленные люди были не в восторге от нашего брака. Роберт работал в крупной Венской компании как импресарио. Ему стали говорить: если бы не жена-сопрано – у тебя были бы большие позиции в этом бизнесе.
И Роберт ушел из компании – поступил как стопроцентный мужик. И это было самопожертвование. Он объяснял: «Все сопрано в агентстве стали бы говорить, что я лучшие куски отдаю жене. А я должен им быть папой, я должен смотреть им честно в глаза, заботиться о них. Это противоречие: я хочу быть честным перед ними и одновременно хочу, чтобы ты была у меня в первых строках. Так работать нельзя!». Он стал заниматься другими проектами. Возможно, в ущерб карьере…
Что до России… Мы собрались пожениться в 1989 году. Еще был Союз, я – солистка Мариинского театра. Роберт собрал все документы на брак и приехал в Питер. Подаем их в Овире, а дама с таким начесом спрашивает: «Вы по турвизе приехали? Так не положено! Вы должны уехать. Невеста вам пришлет приглашение на подачу заявления – и вы снова приедете». Он спросил: «Сколько это будет длиться?» – «От 8 месяцев до года». Было ясно: нам сознательно чинят препятствия. Роберт забрал документы, и мы поженились в Вене. Было трудно, но мы решили этот вопрос.
– В чем секрет вашего семейного счастья?
– Мы так похожи! Общность взглядов, интересов очень важны. Вода и камень, лед и пламень – это, конечно, будоражит, страсти кипят, но все это быстро кончается. А мы тандем! Двадцать два года уже вместе! Мы слышим друг друга. Помимо всего прочего мы еще и большие друзья. Мы на одной волне и часто говорим одновременно одно и то же. И ребенок у нас такой же растет. Хотя тинейджеровские закидоны у него есть, конечно.
– Когда-то в венские королевские дома замуж брали или не брали принцесс по умению готовить штрудель…
Роберт: – Люба превосходно готовит штрудель. Я ее этому научил. Но в нашем случае все-таки на первом месте было пение, а уж потом штрудель (смеется).
– Любовь Юрьевна, вы много лет в одной форме – стройная, подтянутая. Секретами поделитесь?
– К пластике не прибегаю. Считаю это вмешательством в Божьи дела. Если человек изнутри хорош и физиологически не загрязнен – все это на лице, на коже, в выражении глаз, цвете лица… Позитивность красива. Плаваю, бегаю, катаюсь на лыжах, велосипеде. В Баварии мы каждый вечер садимся на велосипед – и вперед.
Роберт: – Выходим в час ночи – и катаемся. Для баварцев это абсолютный нонсенс. Там все спят уже в десять тридцать.
– А как вы относитесь к шопингу?
– Раньше я была шопоголиком, особенно это касалось обуви, часами ходила по магазинам и выискивала под ворчание Роберта что-то особенное.
Роберт (смеется): – Я бы не стал говорить о твоей обувной страсти в прошедшем времени…
Любовь Юрьевна: – Но я остепенилась!
Роберт: – Просто места перестало в домах хватать.
Любовь Юрьевна (задумчиво): –Да, теперь, чтобы купить новую пару, надо выбросить старую… Но в отношении тряпья успокоилась. Я точно знаю, что мне идет. Правда, иногда иду в магазин, выбираю тряпочку, надеваю, а Роберт говорит: «Не ты». И я вижу – не я. У него на меня глаз хороший. И с украшениями такая же история. Увижу какую-то бляху – и загораюсь. А он: «Люба, ну не надо». Я уговариваю: «Ты посмотри, тут перламутр, камушки!»… А он гнет свое: «Дешевка!» – и оказывается прав! А потом покупает мне что-то действительно сногсшибательное.
– Роберт, не ревнуете такую роскошную женщину?
– Ну что вы? Во-первых, я знаю свою силу. Во-вторых, есть огромная очередь из Любиных поклонников. Одним больше, другим меньше – какая разница?
Любовь Юрьевна: – Он знает меня, уверен, что я не пущусь во все тяжкие. Мы не допускаем в отношения даже возможность грязи. Роберт может сказать: посмотри, какая красивая женщина. Я могу обратить внимание: потрясающий мужик – и мы вместе это обсудим. Главное – доверие. И потом… Мы же оба знаем: лучше друг друга нам все равно не найти.
Беседовала Илона Егиазарова
Бывшие герои скандальной телестройки счастливы в браке уже два года. Их отношения завязались на поляне проекта и сумели перерасти в семью. Супруги ждут пополнения в семье.
«Призрак оперы» — музыкальное шоу Первого канала, в котором российские поп-звезды...
Читать
