Профессиональный теннис — не вселенная, а очень маленький мир. В нем бывшему лидеру рейтинга, россиянину Марату Сафину не всегда уютно

НОВОСТЬ

12:00, 06.10.2024

«Поступок умалишенного»: поклонники раскритиковали жениха Бородиной, ударившего ее по лицу

Ведущая говорит, что это было в шутку.

Возможно, нынешний первый месяц весны — последний март в его карьере. Сказал же он, что проводит заключительный сезон.

Но с корта 29-летний Марат Сафин, обладатель двух титулов «Большого шлема», хочет уйти на красивой ноте. Выиграть, допустим, под занавес года «мастерский» турнир в Париже, где он уже бывал победителем. Ведь с Австралии-2005 ему не покорилось ни одно индивидуальное соревнование. Или выступить в финале Кубка Дэвиса.

Когда смотришь не на корт — открываются глаза

Российская газета: Марат, вы как-то высказывали непонимание: почему люди платят деньги, чтобы посмотреть ваш матч. Серьезно говорили? Важна ли для вас поддержка трибун?

Марат Сафин: Ну, конечно, интереснее играть, когда люди сидят, смотрят. Это намного лучше, чем если бы два человека наблюдали, скучали.

РГ: Марат, вы сейчас — лидер сборной. И как всегда, в команде — молодые ребята, спарринг-партнеры. В случае с Румынией это Паша Чехов и Стас Вовк. Помогаете им, общаетесь с ними?

Марат Сафин: Да они сами разберутся. Уже взрослые, понимают, что к чему. А относимся мы к ним абсолютно нормально.

РГ: Шамиль Тарпищев как-то сетовал, что они засиделись в ресторане допоздна, не шли спать.

Сафин: Да он наверняка в шуточку сказал. Это при Советском Союзе жестко было — в десять отбой. А сейчас все профессионалы, все зарабатывают деньги, знают, когда ложиться, когда вставать.

РГ: А этот профессиональный теннис — что он собой представляет? И какие у вас изнутри впечатления о его мире?

Сафин: Он очень маленький, этот мир. Очень тесный. Когда ты молодой, то, естественно, кажется, что это — вселенная, то, что тебе нужно. Смотришь вокруг, ездишь круглый год по разным странам… Но потом открываются глаза — ощущение вселенной со временем проходит. И ты понимаешь, что теннис — это занятие до определенного момента. Хочется чего-то другого, появляются иные интересы. После тенниса начинается другая жизнь, человек стремится найти что-то новое. Да, конечно, некоторые остаются в теннисе. А кто-то пытается сделать что-то большее. У каждого свой характер, свой путь.

РГ: Вы любите теннис?

Сафин: Что значит любите? Это наша работа. Конечно, мы занимаемся любимым делом. Однако не все же 365 дней в году мы любим и обожаем этот теннис. Бывают взлеты, бывают падения. Бывают неудачи на протяжении, скажем, одного-двух месяцев. Но, повторяю, оцениваем свою игру как работу. Мы же, в конце концов, за это деньги получаем!

РГ: А есть что-то лучше тенниса?

Сафин: Конечно. Было бы глупо думать, что теннис — это все и вся. Хочется надеяться, что мы, спортсмены, не столь ограниченны.

Выкинуть хлам и старых позвать друзей

РГ: Когда недавно Рафаэль Надаль прилетал в Москву и встречался и с вами, не сказал вам по-дружески: «Марат, не валяй дурака, продолжай играть в теннис!»?

Сафин: Да ничего он мне такого не говорил!

РГ: А вообще может ли вам кто-то посоветовать, когда следует завершать карьеру? Например, великий американец Джон Макинрой? Он недавно высказался, что с уходом Марата Сафина теннисный мир потеряет замечательного игрока, великолепного теннисиста, человека, обладающего потрясающей харизмой...

Cафин: Ой, что за бред!

РГ: В этих словах слишком много пафоса?

Сафин: Да уж, в избытке. Все гораздо проще. Авторитетов нет. Макинрой был когда-то хорошим игроком. Сейчас он, допустим, незаурядная личность. Но я бы не сказал, что я, вообще мы, смотрим на него и на остальных как на богов. Ну, это же глупо! Я не жду от кого-нибудь услышать что-то сверхсуперумное. Все люди разные. Как можно кому-то навязать чье-то мнение?! У того же Макинроя или у того же Надаля — совершенно другая жизнь. Они выросли в другой стране, у них иные взгляды, ощущения, опыт.

РГ: А родители могут вам что-то посоветовать?

Сафин: Я как-то не люблю советы по поводу того, о чем мы сейчас говорим. Но если уж захочу получить консультацию, то обращусь к определенному кругу людей. К тем, у кого большой жизненный опыт, которые могут не просто дать совет, а объяснить, как действовать в той или иной ситуации. А если мне будут говорить, навязывать: «Слушай, делай так, потому что то-то и то-то»… Да с какой стати я буду их слушать?! Мне это по барабану! Короче, решение — за мной.

РГ: В австралийской прессе писали, что вы по характеру похожи на их аборигенов. Сидите-сидите, а потом как взорветесь! Или турнир «Большого шлема» выиграете, или в горы подадитесь...

Сафин: Просто многие боятся что-то изменить в своей жизни. Пугаются новых ощущений. Зажмутся в своем...

РГ:… мирке?

Сафин: Хочется все-таки надеяться, что не в мирке — в мире. Они пытаются доказать, что самое лучшее — это то, как они живут. Никуда не хотят, не ищут новых ощущений. А поехать куда-то готовы только на словах. Это большая ошибка, на мой взгляд. Потому что единственное, что остается к концу наших дней, так это наши воспоминания о разных ощущениях. Ни деньги, ни машины, ни дома, ни жены! Остаются буквально только наши воспоминания о впечатлениях.

РГ: Какие у вас останутся воспоминания?

Сафин: Мы ездим по всему миру. Бывают красивые места, а бывают, кстати, ужасные помойки. Общаемся с людьми. Если это один и тот же город, видим, как меняется вокруг жизнь, как меняются сами люди. Да и наше восприятие меняется. Вот в Испании мне по душе абсолютно все. Еда, климат, люди… И, разумеется, соревновательный дух. Хочется как можно лучше почувствовать, что ты живешь. Знаете, не по мне — забиться в гостиничном номере и долбить этот компьютер, сидеть в Интернете. А где ощущения? Где общение? Где, наконец, настоящая жизнь?

У меня одной машине шесть лет, а другой — пять

РГ: Что вы цените в людях?

Сафин: Как ни банально звучит, честность. Честность, искренность — в мире большая редкость. Это то, чего не хватает многим — искренне относиться к людям.

РГ: А ненавидите?

Сафин: Наверное, подлость. Не люблю также, когда откровенно лижут. И еще мне не нравится, что не осталось простых человеческих отношений. Преобладает страсть к материальным ценностям, к сожалению.

РГ: Среди ваших друзей, знакомых есть те, кто ревнуют вас к теннису?

Сафин: Ревновать к теннису? С какой стати? Теннис — это то, за счет чего у меня квартира, машина. Благодаря теннису я могу себе позволить улететь в другую страну. Это мой бизнес. И обвинять меня в том, что я работаю — глупо.

РГ: Марат, если кто-то из знакомых, какой-нибудь «чайник», попросит вас потренировать его часок-другой, согласитесь?

Сафин: А смысл? Друзья, близкие не попросят меня о такой чуши. Я же не тренер. Это все равно, что я позову хоккеиста со мной в хоккей играть. Глупо. Человек, допустим, отдыхает, а друзьям захотелось с ним в хоккей погонять. Собираться, облачаться в форму как на работу — это угнетает. Среди моих близких я даже намека не чувствовал на то, что кто-то хочет поиграть со мной в теннис. А так… Если Путин или Медведев попросят, то, конечно, поиграю. Это не просто интересно — это прикольно. Но с друзьями можно заняться и другими играми.

РГ: С тренером Эрнаном Гуми вы продолжаете работать?

Сафин: Нет. Так как у нас сейчас последний год идет, то нет смысла.

РГ: И вы самостоятельно ездите по турнирам, без тренера?

Сафин: Конечно. И нормально себя чувствую.

РГ: Мы заговорили о материальных ценностях. А как вы предпочитаете распоряжаться деньгами? Копить или тратить?

Сафин: Смотря на что тратить. Но знаете, что я вам скажу? Я не покупаю мобильные телефоны. Я не меняю автомобили. У меня одной машине шесть лет, другой — пять. Для меня нормально, что я езжу на старой модели. Мне не нужны обязательно новые. Я не гонюсь за модой, за красивыми безделушками.

РГ: А когда помоложе были?

Сафин: Тогда, конечно. Все через это проходили.

РГ: Вы переболели этим?

Сафин: Да. Сейчас понимаю, что это полная глупость, что это абсолютно не мое. Но так просто это не преодолеешь — надо почувствовать, пройти, осознать.

Будущая работа должна быть в кайф

РГ: Из спорта, по-вашему, нужно на красивой ноте уходить?

Сафин: Лишь бы было тебе комфортно. Абсолютно все равно — уходишь ты на красивой ноте или на некрасивой. Хочешь устроить себе красиво — пожалуйста, не хочешь — уходи, как получится. Важно то, что ты при этом чувствуешь. А не то, что говорят люди.

РГ: И уходить тогда, когда исчезает интерес, когда пора переключаться на какую-то другую деятельность?

Сафин: Когда уже знаете, слишком долго вы проводите времени в одном и том же бизнесе. Я в теннисе, считайте, с пяти лет. Мне сейчас 29, значит, 24 года я в теннисе. Это уже срок. Пора уже и другим чем-то позаниматься.

РГ: Решили, чем именно?

Сафин: Да, но, правда, не хочу пока называть. Скажу только, что останусь в спортивной сфере и что есть люди, которые помогают — Шамиль Анвярович Тарпищев и еще пара человек. Поэтому, надеюсь, не пропаду.

РГ: Как полагаете, что сложнее спортсмену — непосредственно заниматься спортом или работать?

Сафин: Но подождите, я же не буду сидеть в офисе с восьми до восьми! Останусь, как сказал, при спорте. К тому же буду ездить. Я же не ищу работу, которая была бы мне в тягость. А ту, которая мне будет в кайф, которой я смогу заниматься с интересом. Я не хочу тупо ходить с портфелем, в галстучке, перебирать бумаги. Самое ужасное для молодого человека — это потолок. Быть обычным функционером, никуда не стремиться. Такая ситуация угнетает. Мне это неинтересно. Мне нравится, когда есть рост и есть, чего нужно добиваться.

РГ: Для вас существует игрок мечты, капитан мечты, тренер? Кто-то сказал, что лучшая пара в мире Сафин — Кафельников.

Сафин: Ну и что? Идеального у нас никогда ничего не бывает. Нам всегда приходится подо что-то подстраиваться. Понятие об идеале вообще можно вычеркнуть из нашего лексикона. Мечты не сбываются. Хотя и живем мы ради мечты. Но это всего лишь момент, буквально две секунды. Ощущение поймал, оно прошло и больше никогда не вернется. Единственное важно — чтобы быть здоровым. И еще, чтобы с близкими было все хорошо.

Мы с Динарой не ходим парой

РГ: Ваша сестра Динара говорила, что ей важно, чтобы мама была для нее именно мамой, а не тренером или помощником. Вы ее в этом поддерживаете?

Сафин: Ну, конечно. Иначе рушится семья. Невозможно быть и мамой, и тренером, и няней, и водителем, и всем чем угодно. Каждый должен отвечать за свое. Мама должна оставаться мамой, папа — папой, тренер — тренером, водитель — водителем. А то будет слишком много мамы! И на корте, и дома, и там, и здесь. И начинаешь подальше от мамы держаться.

РГ: Гордитесь успехами Динары?

Сафин: Как можно не гордиться сестрой? У нее есть все шансы стать первой в мире. Добиться этого не каждому дано. Лишь бы только ей нравилось дело, которым она занимается. Поскольку ей нравится, проблем нет. Она счастлива, получает от тенниса удовольствие. Ей интересно, есть к чему стремиться. Это большой плюс. А то многие девочки занимаются чем-то, хотя это им совсем не нужно, и чувствуют себя не в своей тарелке. А моя сестра, другие теннисистки — при деле, зарабатывают деньги, никому ничем не обязаны. Настя Мыскина, Лена Дементьева, Вера Звонарева, Света Кузнецова, Надя Петрова, Аня Чакветадзе — все они самостоятельные девочки. Они этим могут гордиться.

РГ: Динара в прошлом году хотела бросить теннис. Вы обсуждали с ней эту ситуацию?

Сафин: Прежде чем делать что-то и принимать какое-то решение, надо, как говорится, дважды подумать. Жизнь длинная, возможностей полно. Лишь бы только не потеряться в жизни. Потому что вариантов, когда люди терялись и больше не возвращались, великое множество. Надо подумать, чем ты хочешь заниматься, а не прыгать в пустоту.

РГ: Раньше Динару называли «сестрой Марата». А теперь вас сравнивают с ней, пишут, что «Марат — брат Динары». Не обидно?

Сафин: Это разговор ни о чем.

РГ: Была ли между вами, как утверждают в прессе, своего рода разборка год назад? Вы якобы наставляли сестру, что теннис — вещь серьезная, надо со всей ответственностью к нему относиться. А она в ответ: «А что ты, Марат, никак не решишь, играть тебе дальше или нет?»

Сафин: Нет, никогда такого не было. Я не лезу в ее жизнь, она не лезет в мою. Все абсолютно спокойно. Но что мы все о теннисе да о теннисе?! Теннис, теннис, теннис… Теннис прекрасен до определенного момента… Это все равно что находиться в гостинице, ходить по ней и думать, что это Вселенная. Можно же выйти из отеля и увидеть массу привлекательного. Даже если ты добился успеха в одном деле, в теннисе, то все равно наступает время, когда надо чем-то другим заниматься. Не радикально меняться, а плавно переходить из одного качества в другое.

РГ: Вы согласны с тем, что теннис, вообще спорт высоких достижений, это как прыжок из царства необходимости в царство свободы? Становишься знаменитым, знакомишься со многими интересными людьми, многие вопросы решаются легче?

Сафин: Естественно, ты пользуешься этим. Много знакомств происходит благодаря теннису. Порой даже не знаешь, во что все это может вылиться и куда тебя может занести.

Мемуары писать не буду

РГ: Вы взяли с собой какую-то книгу почитать?

Сафин: Да, набрал учебники.

РГ: Учебники?

Сафин: Да, так я называю определенные книги, которые мне обязательно нужно прочитать. Книги по российской истории.

РГ: А у самого не появлялось желание написать автобиографию?

Сафин: Да кому это надо?

РГ: А некоторые теннисисты пишут.

Сафин: И чего? Многие люди покупают? Кто читает эту ахинею? Бред полный. Настолько все это смешно, даже говорить об этом не хочется — не то что писать. Хотя мне предлагали: давай, мол, напишем. Ну и чего я напишу?

РГ: Мысли интересные свои…

Сафин: Это, знаете, насколько же надо себя любить, чтобы представлять, что ты такой уникальный человек! Думать, что сейчас напишу книгу — и все будут покупать, читать и восхищаться. Что я — Пушкин, Достоевский? Кто мы такие?! Мы просто играем в теннис. Или раньше играли. Мы в таком узком кругу вращаемся, что ничего нового не расскажем людям.

РГ: Но вы же говорили, что надо сохранить впечатления, ощущения, переживания. Вот бы их записать в путевых заметках!

Сафин: Не знаю, может быть. Иногда смотришь на какую-нибудь фотографию — и оживают воспоминания.

РГ: Некоторые говорят: «Сафин — теннисный Гагарин». Кафельников, вы, другие игроки нашего Отечества были во многом первооткрывателями.

Сафин: Возможно, для людей, которые так считают, и будет интересна наша биография. Но давайте спустимся с небес на землю. Не будем делать вид, что мы «не отсюда». Да, я уважаю теннисистов, уважаю спорт, но любой хороший специалист стоит выше нас.

РГ: Вы говорите, интересуетесь историей.

Сафин: Не особо. Просто читаю некоторые книги. Одни и те же исторические факты можно трактовать по-разному. Непонятно, кому верить.

РГ: Был такой проект — «Имя России». Кто-то считал, что надо выбрать Ивана Грозного, кто-то — Петра Первого, Столыпина, Пушкина, Менделеева...

Сафин: Как можно выделить единственную личность? Если бы не было одного человека, не было бы другого. Это все равно как раньше — один Ленин у нас был, и все.

РГ: Наши современные фильмы смотрите? Есть неплохие?

Сафин: Взять то же кино «Адмирал». Тоже искаженные факты, наверное. Хорошо, красиво снято, но вот соответствует ли действительности, неизвестно. То, что начали снимать — хорошо. Хочется надеяться, что мы все равно повысим уровень нашего кинематографа и актерского мастерства. Хотя и сейчас высокий уровень, но хотелось бы выше.

РГ: Сейчас много проектов на телевидении — всякие танцы на льду, звезды, последние герои. Пошли бы, если бы позвали?

Сафин: Нет, не люблю светские тусовки, это не для меня. Пусть танцуют, поют, отправляются на острова, но без меня.

Загородный домик, пара деревьев — это все, что нужно

РГ: Каким, по-вашему, должен быть дом, как обставлена квартира?

Сафин: Я люблю, чтобы моя квартира постепенно наполнялась вещами. Заранее готовый интерьер мне не нравится. Пусть все само собой набирается, появляются какие-то новые фотографии...

РГ:… и призы?

Сафин: Нет, не призы. Я вообще не знаю, где они. Пусть валяются. Я не афиширую, не рассказываю гостям, какой я хороший теннисист.

РГ: Хотели бы вы иметь свою фазенду?

Сафин: Я не страдаю гигантоманией. Совершенно спокойно могу выехать куда-то на машине и жить в палатке.

РГ: Говорят, для русского человека важно, чтобы своя земля была.

Сафин: Да, и трехметровые заборы с колючей проволокой! Нет. Этого я тоже не понимаю. К тому же, к сожалению, мы живем в такой стране, что если не будет высоченного и крепкого забора, если не будет охраны, то у тебя вынесут весь дом. Если тебя не отстрелят, то, считай, тебе повезло. Вспомните хотя бы случай с Аней Чакветадзе. Если уж жить так, то в охраняемом поселке. И не обязательно владеть гектаром земли. А эти дома? Какой смысл? К чему такие огромные дворцы по две тысячи метров? Достаточно иметь на семью дом площадью 300 метров, соток 50 земли и маленький культурный заборчик. Пару деревьев — и все хорошо. Жилье должно быть уютным домом, а не роскошным дворцом.

РГ: Многие опасаются, что соседи будут вмешиваться в личное пространство.

Сафин: Да послушайте, кому мы нужны? Опять же с прошлых времен осталось, что, мол, за нами следят. Соседи так же будут тебя шугаться, как и ты их. Они даже смотреть не будут в твой огород. Лишь бы ты не смотрел. Я был, кстати, в Америке, в местах, которые у нас называются дачными. Там у человека десять соток и все нормально, ни одного забора.

Один я в горы не пойду

РГ: Известно, что вы увлекаетесь рыбалкой. Когда последний раз рыбачили?

Сафин: Прошлым летом. Нужно ведь чем-то заниматься, если есть свободное время?! Была хорошая погода. Я подумал, а почему бы и нет? Почему бы не отправиться на рыбалку, особенно если есть с кем.

РГ: А куда?

Сафин: Мест же полно у нас! Например, в Подмосковье, в Завидове. А можно поехать и в Нижний Новгород.

РГ: А вот, допустим, в сафари не участвовали?

Сафин: Нет, никак не соберусь. Но вообще-то не горю желанием.

РГ: Уже, наверное, все знают, что вы ходили в горы, в Тибет. Повторить подобное путешествие не планируете?

Сафин: Да что же вы привязались к этим горам?! И почему меня об этом спрашивают? Я могу поехать в Гоа, могу в Среднюю Азию. Мне по барабану. Я могу сейчас сесть в самолет, сказать всем: спасибо большое, до свидания, я полетел. Для меня это не проблема. Но экстремально в джунгли я не буду сбрасываться и пытаться вылезти до какого-то пункта — без прививок. А что касается гор, то все зависит от компании. Один я точно не поеду — неинтересно. А вот если будет хорошая компания, то поеду.

РГ: Сколько человек должно быть?

Сафин: Самое главное — не сколько, а какая. Нужно, чтобы были близкие друзья. Близкие поедут — уже интересно.

РГ: Есть какие-то экстремальные вещи, которые еще не освоили?

Сафин: Да я вовсе не экстремал. Путешествовать люблю, получать удовольствие от новых мест люблю.

РГ: Порой поход в горы расценивают с религиозной точки зрения.

Сафин: Ой, не надо. Знаю таких — начитались книг, говорят, едут в Индию, потому что нужно набраться чего-то духовного, осознать что-то. Ну, замечательно. А дальше-то что? Что толку ломиться куда-то?! Уверен, есть люди, которые в этом разбираются. Но опять же непонятно, где искать? Все равно никто не докопается до истины.

Александр Ерастов, Анастасия Грищенко, Сибиу — Москва