Известный телеведущий Владимир Познер довольно долго считал, что его предел – 33 года. Но, к счастью, ошибся, и 1 апреля празднует 80-летие.

НОВОСТЬ

19:48, 19.09.2024

Никас Сафронов высказался об экстремальном похудении сына

Знаменитый отец поддерживает Луку.

– С раннего детства вы зарабатывали деньги на карманные расходы. Однажды купили себе английский трехскоростной велосипед. Это было первое ваше приобретение?

– Деньги на карманные расходы я зарабатывал в семье: отец платил 50 центов в неделю за уборку стола и чистку обуви по субботам. А вот на велосипед я именно заработал. Мне было десять лет, когда я нанялся разносчиком газет к владельцу магазинчика за углом – Сэму. Вставать надо было в половине шестого, чтобы к шести прийти на работу. Первые два дня Сэм меня обучал: показал маршрут и дома, где нужно оставлять газеты. К семи я должен был вернуться с пустой сумкой. Сэм не платил мне – я зарабатывал на чаевых, которые получал в праздники. В Рождество заработал 100 долларов – огромная сумма! Но однажды я проспал. Пришел в магазин, а Сэм уже ушел. Дождавшись его возвращения, стал извиняться и оправдываться. «Нет проблем, Билли! Но когда в следующий раз проспишь, не приходи вовсе, тут есть один парень, который очень хочет на твое место». Я все понял. А велосипед действительно был моей первой крупной покупкой на собственные деньги. Кстати, он заметно облегчил мою жизнь: велосипед был с корзиной, поэтому я мог не разносить, а развозить газеты!

– Помните ли вы гонорар, который достался вам с наибольшим трудом?

– Сейчас подумаю… Знаете, мне всегда приходилось самому зарабатывать деньги, и для меня этот процесс нормален, естественен. Деньги всегда достаются с большим трудом, по крайней мере, честные деньги.

Владимир Познер: «Вырезом, как у Канделаки, меня не смутить!»

– Мы все про деньги. А в игрушки играли, в кино ходили?

– Конечно! У меня были любимые игрушки, главным образом мягкие. Был большой медведь, макака… А еще довольно большая коллекция оловянных солдатиков, довольно точно сделанных, коллекция самолетов периода Второй мировой войны. К ним я относился трепетно, тщательно  оберегал. Много времени отдавал спорту. Мы с ребятами играли в бейсбол, который был, да и остается, одной из моих любимых игр. А вот в кино ходил редко, в основном на фильмы Диснея. Став постарше, начал смотреть ковбойские фильмы. Поскольку телевизоров тогда не было, то такого чуда, как телевидение, я еще не знал.

– Что стало с этими коллекциями?

– Они не сохранились. Игрушки очень хрупкие, а переезжали мы часто. Дольше всех жил мой медведь – лет 45, наверное, а потом просто развалился.

– Вы работали секретарем у знаменитого Маршака, который обратил внимание на ваши переводы. Как он узнал о вас, если вы нигде еще не печатались?

– Это остается тайной, но, судя по всему, моя теща Зара Александровна Левина – известный композитор, писавшая помимо всего детские песни на стихи Маршака, взяла черновики переводов и показала Самуилу Яковлевичу. Но она никогда об этом не рассказывала.

– А как теперь вы оцениваете свои переводные стихи?

– Ну, были неплохие… Особенно если учесть ситуацию, возникшую в «Новом мире». Я принес стихи в журнал, в отдел поэзии, и заведующая с большим удовольствием их взяла, так и не поняв, что к своим переводам я присовокупил и работы Маршака. Здесь два варианта: либо она как профессионал совершенно не соответствовала своей должности, либо я писал так же талантливо, как Маршак. Что вряд ли.

– Он ведь устроил вам за это разнос.

– Да нет. Головомойка длилась минут пять, а потом он начал дико смеяться. Я, безусловно, повел себя довольно нагло, но и дама ни черта не смыслила в поэзии! Маршак понимал всю абсурдность ситуации. Кстати, я сегодня разбирал книги и нашел четырехтомник Маршака. Надо сказать, что он всегда мне книги подписывал. Так вот, на на последнем томе он написал: «Дорогому Владимиру Владимировичу Познеру. Четвертый том, четвертый том, он вас уверить может в том, хоть вышел он в Сочельник, что автор не бездельник. Вероятно, неспроста признался он с похмелья, что у него одна мечта – полнейшее безделье. С. Маршак, 22 декабря 1960 года». Или, например: «Моему молодому другу Владимиру Владимировичу Познеру с искренней любовью». Я этими вещами очень дорожу. Самуил Яковлевич такие слова просто так не стал бы писать никогда. В моей жизни это было совершенно особое время.

С женой Надеждой Соловьевой. «Не думал, что могу влюбиться на восьмом десятке»

– Говорят, у него был непростой характер.

– А что такое простой характер? И кому нравится простой характер? Да, он был человек вспыльчивый, темпераментный, но очень интересный! Для меня простой характер – это скучно, серо и никому не нужно. Человек вообще сам по себе не прост.

– Вы дипломатичный человек?

– Не очень. Я воспитанный. Моя мама, вышедшая из среды французской буржуазии, воспитала меня определенным образом, руководствуясь совершенно четкими представлениями о том, как себя вести, что такое вежливость и поведение вообще. Я прямой человек – могу промолчать, но ходить вокруг да около, сглаживать углы мне не свойственно. Совсем. Время от времени в компании моя жена наступает мне на ногу под столом, пытаясь призвать к молчанию, чтобы я не говорил неприятные вещи, пусть даже и вежливо.

– Встречаясь с человеком впервые, на что вы обращаете внимание прежде всего?

– Разумеется, на внешность. Крайне важны для меня глаза: смотрит на тебя собеседник или отводит их. Но самое главное – руки, пальцы. Есть пальцы, которые расширяются кверху. Если большой палец чуть расширяется и очень тупой – это признак властолюбивого, жесткого, опасного человека, может быть, убийцы… Но само по себе это еще ничего не значит, потому что важно, насколько гармонична сама форма руки.

– Какие интервью вам дались тяжелее всего?

– Провальные. У меня таких два: с Иваном Ургантом и Михаилом Михайловичем Жванецким. Оба мои друзья, я их очень люблю. Но вот какая штука: когда любишь человека, то брать у него интервью невозможно, потому что ты не можешь задавать ему неприятные вопросы. А надо! Иначе это не интервью, а просто вопросы-ответы на тему «Как там ваши дети, собаки, кошки поживают». А вообще очень сложно пробиться к человеку, сделать так, чтобы он открылся, начал говорить. Надо, чтобы собеседник поверил, что тебе интересно с ним разговаривать, что ты не относишься к нему плохо. Как правило, мне это удается.

С Иваном нас разделяет целая жизнь, но ни разу нам не захотелось послать друг друга подальше. 

– Бывают ситуации, когда вы не можете справиться с эмоциями?

– Конечно! Нечасто, но бывают. Из более или менее свежих интервью – это разговор с Ириной Яровой. Мне трудно было сдержаться, к чему она, собственно, и стремилась. Ей, по сути, удалось сбить меня с толку. Был момент, когда я плохо владел собой. Потом это преодолел, но тем не менее…

– Есть ли вещи, о которой вас бесполезно спрашивать?

– Узнавать мнение о моих коллегах, задавать вопросы, имеющие отношение к моей личной, интимной жизни, – это все закрытые темы.

– Совместно с братом вы открыли ресторан «Жеральдин». Захаживаете туда сами хоть изредка?

– Нечасто, но бываю, а в последний вторник каждого месяца я даже выступаю там. А вообще я не большой любитель ресторанов. Если случается, то чаще всего хожу днем.

Познер и Ургант съездили в гости к Монике Беллуччи

– Расскажите, о чем пойдет речь речь на предстоящем творческом вечере.

– Еще не решил. Вначале коснусь последних событий, выскажу собственные мысли по этому поводу. А вообще люди приходят в первую голову для того, чтобы задавать мне вопросы.

– Необычные попадаются?

– Редко, но бывает! Иногда слышишь неожиданные или смешные формулировки. Но тоже редко. Это не потому, что я очень умный, просто опыт у меня большой.

– Вы за свою жизнь получили массу подарков. Что запало в душу более всего?

– Один самых любимых подарков я получил в день моего 12-летия. Я болел свинкой, плохо себя чувствовал, и вдруг мне дарят проигрыватель-автомат на десять пластинок! Кроме автомата мне подарили и несколько пластинок, в том числе три пластинки Шаляпина. Это была для меня гигантская радость! А вот из последних запомнившихся подарков – камера Leica, преподнесенная моей женой. Я люблю фотографировать и всю жизнь мечтал о таком аппарате.

– Пленочный?

– Нет, цифровой.

– У кого бы вы взяли автограф?

– В Америке, когда был подростком, болел за бейсбольную команду New York Yankеes вообще и за Джо Ди Маджио в частности. Он был не только мужем Мэрилин Монро, но и легендарным спортсменом, героем Америки. Прошло много лет, в 1996 году я вновь оказался в Америке в турне, связанном с выходом моей книги. В Сан-Франциско мне позвонили и пригласили на ужин. Я стал отказываться, но тут дама мне заявляет: «Но, мистер Познер, придет Джо Ди Маджио». Услышав это, я понял, что ради того, чтобы увидеться со своим идеалом, я мог бы отложить даже встречу с президентом в Белом доме. Пришел в восемь вечера, но никакого Ди Маджио не было. Решив, что меня обманули, уже собирался уйти, но тут вошел он – элегантный, серебристо-седой, грациозный… Джо протянул мне руку и сказал: «Джо Ди Маджио», а я ничего не мог выдавить, кроме невнятного «бу-бу-бу». Язык заплетался – настолько я волновался. «А я вам кое-что принес», – сказал он и вынул бейсбольный мяч, на котором было написано: «Владимиру Познеру, человеку, которого я всегда хотел встретить. Джо Ди Маджио». Я понял: моя жизнь удалась! Мяч я храню в особом месте. И это единственный автограф, который мне важен.

– У вас на все вопросы есть ответы. А о чем вы молчите?

– Молчу о том, что не касается никого.

– Ваше коронное блюдо – запеченная баранья нога по-французски. Когда готовили ее в последний раз?

– Месяца два назад. Всегда подаю это блюдо по всем правилам, то есть с молодой ярко-зеленой фасолью, которая должна хрустеть на зубах. Кроме того, обязательно на одном противне с ножкой готовлю в духовке картошку. Все это подаю с соусом, образующимся от запекания.

Беседовала Анна Абакумова